Пристрелите нас, пожалуйста!

Андреева Наталья Вячеславовна

Иван Петрович глотнул еще виски, крякнул, потом с сожалением посмотрел на бутылку и сказал себе: хватит. Голова должна быть ясной. Он отставил спиртное и потянулся к глиняной чаше с салатом оливье. В кухне все так и осталось на стадии приготовления к большому застолью. Только мясо в духовке опередило события: сгорело.

Истекали майонезной жижей салаты, масло на недоделанных бутербродах растаяло и насквозь пропитало хлеб, сделав его жирным и мягким. Иван Петрович взял один из бутербродов и, поморщившись, откусил. Пахло не праздником, и не послепраздником, а недопраздником. Не свежестью и не кислятиной. Горечью и тоской. Оттого что не случилось. В красивой коробке с рождественским подарком таилась

смерть. Кристина потянула за ленточку первой.

«У меня все получится», – сказал себе Иван Петрович, отогнав мрачные мысли. Никогда и ничто не идет строго по плану. Это надо знать, идя на дело. На любое. Хоть на ограбление, хоть на собеседование по поводу работы. Хоть за халявными деньгами или за честными, трудовыми. Никогда не получается так, как задумано. Фортуну можно взять только на испуг. На экспромт. Тогда она растеряется и отступит, освобождая дорогу. И полетит, как на крыльях, чтобы встретить победителя уже за финишной ленточкой с букетом цветов.

Он об этом забыл: нельзя строить планы дольше чем на день. А уж если нужен пролонгированный план, то он должен быть гибкий, не иметь четких временных границ и напоминать ветвистое дерево, корни которого глубоко в земле, а вершина упирается в небо. Ну, не получилось так, как задумано. Но есть отправная точка и есть цель. А средства многовариантны.

Иван Петрович успокоился и доел бутерброд. Потом вытер жирные пальцы салфеткой, подошел к старинному буфету и открыл ящик со столовыми приборами. Идеальное зеркальное стекло отразило мужчину средних лет, неприметной наружности, с глазами неопределенного цвета и коротко стриженными волосами и с квадратным подбородком. Можно сказать, не отразило ничего. И застеснялось этого. Потускневшее от собственного бессилия зеркало проследило, как безликий мужчина вынул из верхнего ящика длинный нож с тонким и острым лезвием и с бесстрастным лицом направился к двери.

Ветер взвыл и в отчаянии швырнул в окно целый сугроб. Иван Петрович вздрогнул и обернулся. Предупреждение не подействовало. Ему казалось, что в глубокую черную долговую яму, в которой он сидит, спускается веревочная лестница. И надо только за нее ухватиться и осторожно, ступенька за ступенькой, подняться наверх…

Меж тем тот, кто назвался Ситниковым, не спеша осматривал второй этаж. Обходил комнату за комнатой, открывал двери шкафов-купе, отдергивал все занавески и на окнах, и в ванных комнатах, которых здесь было две. Он даже выглянул на лоджию, проверить, нет ли там следов? А вдруг хозяева задумали совершить побег? Но пока они полностью оправдывали его ожидания.

Он был уверен, что Телятины спрятались не в подвале. Они пошли наверх. Интуиция, а она у него была звериная, подсказывала, как могут действовать люди такого склада, как Ульяна Телятина. Почему именно она? Потому что бабы вообще выносливее и ум у них гибче, а Телятина к тому же женщина решительная и отважная. Несмотря на то что простая домохозяйка. Да, опустилась, располнела. Но есть в ней некий стержень, и сложись по-другому обстоятельства, кто знает? Она была бы способна на многое. К примеру, раскрутить бизнес мужа. Создать из средних размеров фирмочки настоящую мебельную империю. Возглавить какой-нибудь фонд. Или банк. Ее затормозила мечта о детях. Вот если бы она себя как мать реализовала, у нее бы выросли крылья. А так все ушло на борьбу за материнство, которая в итоге закончилась ничем.

И только сейчас, когда климакс поставил на ее женских надеждах точку, Ульяна Федоровна решилась на поступок. Убить ненавистного мужа. Круто изменить свою жизнь. А то, что все пошло не по плану…

Но ведь игра только начинается.

Ситников прислушался. Сколько же здесь комнат? Дом с виду не так огромен,

но это обманчивость современных строений. Сейчас такая архитектура… Как бы это сказать? Нарезная. Ломающиеся линии создают препятствие воображению. Они не радуют глаз, а раздражают, и он отказывается верить в масштабность убожества.

Вот вам, пожалуйста! Дом Телятиных! Башенка на крыше, похожая на шахматную ладью, на шпиле бешено вращается флюгер, даже здесь слышен свист, с которым копье в руке железного рыцаря рассекает воздух. Еще бы! Ветер словно взбесился! А у подножия башенки слуховое окошко, похожее на скворечник. Такие красовались на чердаках деревенских изб, сейчас их уже не строят, потому что молодежь покидает деревню, и все, что о ней напоминает, гонят прочь. По фасаду телятинского особняка тянется незастекленная лоджия, заваленная снегом, зато справа, с видом на дорогу и будку охранников, расположен зимний сад, и оконных рам здесь столько, что хватило бы на дом без всяких изысков. А зачем? В зимнем саду полное запустение. Пыльные цветочные горшки, пустые ведра, затвердевшие и почти уже превратившиеся в камень комья земли. Вид из бесчисленных окон навевает тоску. Здесь холодно, дует, и никакие растения не выживут. Ошибка в проекте? Скорее, разочарование. Хозяйка хотела заниматься садоводством, потом в ее жизни появилось другое увлечение. И сад был заброшен. Остались только торфяные стаканчики для рассады и пустые контейнеры из черного пластика. И еще грязь.

Телятин без сомнения хотел занять жену. Он пытался наладить отношения. Но она выразила протест: забросила зимний сад. А муж в отместку забросил ее. Поэтому цокольный этаж поражает своим великолепием, а верхний – недоделками. Супруги приехали сюда, чтобы вместе встретить старость, но потом вдруг передумали. Кристине проект, видимо, не нравился, и Телятин работы свернул. А Ульяна Федоровна вообще решила уехать отсюда с молодым любовником в кипящую страстями и моторами застрявших в пробках машин столицу. В деревне Тристан жить бы не стал. Из всех развлечений тут лишь дорогущий супермаркет, в пустынных залах которого прогуливаются, как сторожа в музее, скучающие продавцы. А в кафе у входа в продуктовый отдел со стаканчиками свежевыжатого сока, который стоит, как бутылка неплохого вина, сидят скучающие дамочки в брендах, рассматривая другие бренды на других дамочках. Альфонсы этим дамам неинтересны, они сами живут за счет богатых мужей. Под брендовой блузкой у каждой бьется такое же брендовое сердце. Эксклюзивные чувства по эксклюзивной цене. Фешенебельная скука, в общем.

Нет, Телятиных нет в зимнем саду. Хотя неплохое местечко, чтобы спрятаться за грудой досок, наваленной в углу, или за огромной деревянной кадкой, предназначенной для пальмы. Ситников даже заглянул туда, за кадку, и пнул ногой доски, потом рассмеялся собственной глупости. Чисто интуитивно Ульяна Федоровна сюда не пойдет. Здесь рухнули ее надежды на реставрацию брака, она видит в этой комнате конец всему. Она отправилась за хорошими воспоминаниями, а не за плохими.

Ситников усмехнулся. А где люди хранят воспоминания? На чердаке.

На чердаке

– Аркаша, я тебя прошу: выключи телефон, – прошипела Ульяна Федоровна.

– А вдруг позвонит Гарик?

– Боже ты мой! Переведи в режим конференции! Поставь на виброзвонок!

– Ты меня еще учить будешь!

– Буду!

Муж обиженно засопел, но послушно стал возиться с телефоном.

Прошло очень мало времени с тех пор, как они сбежали из кабинета, а терпение Ульяны Телятиной уже заканчивалось. Она чувствовала: что-то не так. Тогда, в кабинете, была паника. Ей стало так страшно, что она повела себя словно маленький ребенок: решила спрятаться от жуткого злого дяди. Сбежать, затаиться. Аркаша, разумеется, заупрямился.