Присяга леди Аделаиды
Шрифт:
— Вот этого я не могу тебе сказать, Мария. Я легла спать в девять часов, тотчас же заснула и не просыпалась до утра. Сэлли говорит, что это для меня полезно, что моя слабость пройдет от сна.
Мария собиралась уйти; она так мало узнала, что ей незачем было и приходить. Она прокралась сюда почти как преступница, надеясь узнать какие-нибудь известия, что-нибудь верное, хорошее или дурное. Испытывали ли вы терзание от какой-нибудь ужасной неизвестности, мой читатель? Тогда вы поймете чувства Марии Лестер. Ей было гораздо хуже переносить неизвестность, чем самую неприятную
Простившись с Эдифью, она повернула в кухню, проходя мимо нее. Сэлли готовила чай для своей госпожи и стояла спиной к мисс Лестер весьма невежливо, но в этом не было ничего необыкновенного со стороны Сэлли.
— Мистрисс Лестер, кажется, немножко лучше, Сэлли, — рассеянно заметила Мария.
— Уф! — заворчала Сэлли. — Могло бы быть лучше, если бы ей не мешали.
— Куда уехал мой брат? — спросила Мария, потому что она не знала, верить ей или не верить поездке в Грит-Кросс.
Сэлли услыхала выражение страха в ее тоне; она уловила волнение в тревожных глазах, и нож, которым она резала хлеб, выпал из ее рук.
— Если с ним что-нибудь не сделают, мы все погибнем. Он с ума сходит, и если его не выпроводят из Дэншельда…
Внезапное молчание этой женщины было еще зловещее, чем могли бы быть слова. Ответ Марии звучал как тихий, умоляющий стон.
— О, Сэлли! скажите мне. Право, я не могу переносить неизвестности. Уходил он эту ночь?
— Да, уходил, мисс Лестер, и я не сказала бы вам, если бы не было нужно сказать кому-нибудь и сделать что-нибудь. Он выходил вчера ночью, когда я раздевала мистрисс Эдифь, потому что она еще слаба, бедняжка. Когда я сошла вниз, его уже не было; было около девяти часов. Я ждала здесь на холоде, потому что в кухне огонь погас, до двух часов утра, и он пришел с мистером Лидни. Я видела его шляпу сегодня утром, мисс Лестер, и, разумеется, поняла, где он был, так как я слышала, что случилось в эту ночь.
— Видела его шляпу! — пролепетала Мария.
— Эту старую поярковую шляпу, которую он носит — ведь у него нет другой. Внутри был пришпилен черный креп, — продолжала Сэлли, схватив нож и сразу воткнув его в корку хлеба. — Он был оторван, но булавка и кусочек остались.
Мария поднесла свои трепещущие руки к пылающему лбу, на котором сильно бились жилы. Это известие только подтвердило опасения, и ей сделалось дурно. Ей представилась скамья осужденных и Уильфред, сидящий на ней, Уильфред, для которого она охотно пожертвовала бы собою.
— Я вынула булавку и сожгла дрянной кусочек крепа, — прибавила Сэлли. — Каждый стук в дверь сегодня заставляет меня бояться, что пришла полиция. Если его арестуют за это, мисс Лестер, жена его через неделю будет на кладбище. Она еще ничего не слыхала об этом.
— Он точно поехал в Грит-Кросс?
— Кажется. Он, наверно, не смел показываться в Дэншельде. В каком ужасном страхе провел он целый день! Я ни слова ему не сказала.
— Зачем с ним пришел мистер Лидни? — нерешительно спросила Мария.
Сэлли откинула назад голову и захохотала.
— Я слышала, что его взяли под арест за то, что он ворвался в замок. Дураки, не видят, что мистер
— Он сказал мне, что постарается заботиться о нем, — сказала Мария очень тихо.
— Он и заботился о нем так, как, если бы все стало известно, не многие стали бы заботиться о другом! — закричала Сэлли, разгорячившись до гнева. — А какая же польза вышла из того, когда все так кончилось?
Сэлли выронила ножик. Мария стояла и дрожала.
— Что теперь делать, Сэлли? — мистер Лидни не может страдать за него.
— Я уж не знаю, что нам сделать, — сурово возразила Сэлли. — Я чуть с ума не сошла, когда услыхала, что его арестовали. Старик Ганд сказал мне, когда приносил раков к завтраку. Я думаю, я, право, думаю, что он будет настолько великодушен, что скорее пойдет в тюрьму, чем расскажет о мистере Уильфреде Лестере, но ведь и брат ваш также великодушен по-своему, мисс Лестер; я боюсь, что когда он приедет из Грит-Кросса и услышит, что случилось, он пойдет прямо в полицию и расскажет все, чтобы мистера Лидни выпустили. Уж как же я наказана за мое сумасбродство!
— За ваше сумасбродство? — спросила Мария, удивленная этим признанием.
— Ну да, мисс Лестер. Я была так глупа, что одобряла их намерение венчаться и говорила, что стану служить им за двух слуг. Сказать по правде, я приняла их сторону из-за жестокости сквайра Лестера и его знатной жены; я полюбила мистера Уильфреда, как родного сына, после того, как нянчила его. Поделом ему. Но я никогда не думала, чтобы это кончилось так.
— Сэлли, вы знаете, зачем он… мой брат… сделал это? Какая была у него цель?
— Не знаю, — сердито отвечала Сэлли. — Верно, они все хотели разделить серебро и все другое, что могли унести. Когда джентльмен начинает переходить от дурного к худшему, он перед многим не остановится.
Не было утешений ни с какой стороны, и Мария ушла с трепетным страхом. Становилось темно. В каждом дереве Мария боялась встретить врага, на каждом повороте засаду; полицейские могли отыскивать ее брата. Несколько часов прошло после того, как взяли Уильяма Лидни, и он, может быть, рассказал всю правду.
Когда она дошла до дома, то увидала, что слуга отворил дверь для ее отца, который выходил. Лестер, по-видимому, был рассержен. Никогда, кроме того раза, когда он выгнал Лидни, Мария не видала его таким сердитым.
— Выпустить пленника, арестованного мною за покушение на грабеж в моем доме! — воскликнул он. — Как осмелился Бент сделать это? Я велю притащить его назад связанного по рукам и ногам.
Он с бешенством прошел мимо Марии, не заметив ее.
— Что это такое? — спросила она слугу.