Присяга леди Аделаиды
Шрифт:
— Цецилия говорила, что он похож на леди Дэн, — заметил Герберт, довольно любезно взяв за руку Джоффри Дэна. — Я смеялся над ней, но, надеюсь, что вперед мы будем избегать ошибок.
— Вы мне позволите теперь пойти к ней? — спросил молодой человек с веселым смехом.
— Ну да, только будьте осторожны, — отвечал Герберт, и также не мог удержаться от смеха: — Цецилия думает, что вы влюблены в нее.
— Неужели? — сказал лорд Дэн. — Ну, она и Мария Лестер должны решить этот вопрос между собою. Бедная, простодушная Цецилия!
Их прервала сама мисс Дэн. Она робко
— Могу я войти? — спросила она. — Я, кажется, никогда не образумлюсь, все перевернулось вверх дном. Мне сказали, что Гэрри воротился, как лорд Дэн. Гэрри, неужели это вы?
Он встретил ее с распростертыми объятиями и расцеловал, а она залилась слезами. Она и Гэрри любили друг друга, как брат и сестра, и это опять будет.
— А Уильям Лидни? — сказала она, опомнившись и оглядываясь. — Брефф сказал, что он… но я этого не понимаю, я думаю, что старику Бреффу, должно быть, пригрезилось.
— Что Уильям Лидни не он, а кто-то другой, — сказал молодой человек, подходя к ней со своей приятной улыбкой. — Я должен отрекомендоваться вам как ваш кузен, мисс Дэн.
— Ах, Боже мой! Кузен! — воскликнула она, и лицо ее вытянулось. — Ну да, конечно, так должно быть, если Брефф сказал правду, и вы сын Гэрри. Какой же вы кузен, двоюродный или какой?
И извинившись под предлогом, что оставила открытою клетку своей канарейки, мисс Дэн побежала наверх, скрыть свое обманутое ожидание, что возможный жених оказался близким родственником.
Но между тем, мы должны были хватиться Блэра. В самом деле, этот джентльмен, который предварительно условился с лордом Дэном, как ему поступить, исчез из замка, как только приготовил Герберта Дэна к тому, что ему предстоит, отправился в Дэншельдский замок и изъявил желание видеть сквайра Лестера.
Сквайр Лестер охотно согласился. Он был в своем кабинете, угрюмо размышляя о неприятностях разного рода вообще, и обрадовался, что эти размышления были прерваны. Освобождение арестанта Лидни из тюрьмы и отказ полиции объяснить причины сильно его оскорбили, тем более, что он их не понимал. Постоянное раздражение, в котором он находился из-за своего сына, также начинало сказываться на расположении его духа. Он не мог убить природное чувство к Уильфреду, к бывали минуты, когда он удивлялся, из чего создана его жена, если она этого ожидает.
— Банкир лорда Дэна? — вскричал он, повторяя слова докладывавшего слуги. — Да, я приму его. Проси.
Позволение, по-видимому, не требовалось, потому что банкир был уже в комнате, и слуга оставил их вдвоем.
— Я рано беспокою вас, мистер Лестер, но моим извинениям должны быть дела. Прежде чем я приступлю к ним, позвольте мне вывести вас из заблуждения относительно одного пункта. Я не банкир лорда Дэна, и вовсе не банкир. Я один из главных полицейских сыщиков.
— Господи помилуй! — воскликнул Лестер.
— Я приехал по одному делу в Дэншельд, а в этом случае удобнее всего, когда не знают, кто мы.
— Это вы освободили его? Зачем вы это сделали? — резко спросил Лестер. — Этот человек — самый величайший злодей, какой когда-либо был на земле. Вы это сделали за тем, чтобы избавить его от последствий его преступления?
— Моя обязанность — подвергать преступников наказанию, а не избавлять их от него. Я освободил его потому, что он не виноват. Выслушайте меня, мистер Лестер. В нападении на ваш дом был один предводитель, который задумал это и уговорил других, бедных браконьеров, посредством подкупа присоединиться к нему, и, по моему мнению, на нем одном и лежит вина.
— Таково и мое мнение, — перебил Лестер. — Виноват один предводитель, которым был Лидни.
— Мистер Лестер, поверьте, что я хорошо знаю факты, иначе я не пришел бы к вам. Предводителем был не Лидни.
Голос Блэра понизился до тихого, торжественного тона, и в его физиономии, когда он сидел, положив руки на колени и наклонив голову вперед, было выражение строгого сострадания. Сквайру не совсем это понравилось.
— Предводителем был Уильфред Лестер.
Лестер вскочил, опрокинув чернильницу на стол, и громко и сердито стал защищать своего сына, сам не зная, что говорит. Блэр сидел и хладнокровно ждал, пока пройдет эта вспышка.
— Мне приятно слышать от вас, мистер Лестер, уверение в том, что ваше неудовольствие на него довело его до такой отчаянной жизни. Это ваш сын ворвался в ваш дом, это он задумал и исполнил эту экспедицию. Вы можете иметь полное доказательство, если желаете, но вы можете быть уверены, зная теперь, кто я, что я не пришел бы к вам с несправедливым рассказом.
Против убеждений нельзя было идти, и Лестер сидел в своем кресле, совсем упав духом, как отец полуночного разбойника.
— Но какая же была у него причина? — проговорил он. — Воровства не было.
— Воровства не было в обычном смысле этого слова, и пистолетный выстрел, который вы слышали, был сделан им в одного из тех людей, которые, кажется, хотели разжиться добычей. Однако кое-что было у вас взято.
— Что такое? — спросил Лестер, оглядываясь вокруг, как бы для того, чтобы удостовериться, на своем ли месте стоят стулья и столы.
— Вы осматривали ваш несгораемый сундук?
— Нет.
Лестер вдруг обернулся и посмотрел на сундук.
— Мне кажется, он хотел взять какую-то бумагу, относившуюся к деньгам, на которые, по его мнению, он имел право и которых вы ему не давали, и мне кажется, это ему удалось.
После молчания, вызванного удивлением, Лестер торопливо вынул ключи из кармана и отпер сундук. Дарственной записи там не оказалось.
— Вы теперь знаете причину, которая побудила вашего сына, — сказал Блэр. — Я его не защищаю, заметьте, но многие могут подумать, что он имел право прочесть свою собственную бумагу, которую вы ему не давали.