Присяга леди Аделаиды
Шрифт:
Он не сообразил, и Уильфред поступил в полк. Беззаботный, добродушный, привлекательный и замечательный красавец, он был именно таким человеком, каким дорожат товарищи-офицеры; не было человека в целом полку популярнее корнета Лестера, и — не к чему смягчать дело — не было человека, который сумасброднее бросился бы в мотовство. Пример заразителен, и корнет Лестер позволил себе увлечься и разориться. Если бы Лестер давал ему больше содержания — как ему следовало сделать, или не помещать сына в полк — и тогда все было бы промотано, хотя, может быть, не дошло бы до кризиса так скоро, как теперь.
Уильфред пробыл в полку четыре года, и вдруг Лестер наскоро отозван
— Я не могу тебе дать, — сказал Лестер.
— Стало быть, мне невозможно оставаться в полку?
— Невозможно. Ты должен выйти в отставку, а деньги, вырученные за твое место, употребить на уплату долгов.
Лицо молодого офицера вытянулось.
— Это жестокое предложение, сэр.
— Необходимое, — отвечал Лестер. — Я не упрекнул тебя ни одним словом, Уильфред, как сделали бы некоторые отцы, потому что я себя порицаю столько же, как и тебя. И я также поддавался искушениям, но мне кажется, что молодые люди теперь тратят втрое и вчетверо больше денег, чем в мое время. Это большое несчастье и совершенно испортит твою карьеру. Я помог бы тебе, если бы мог, Уильфред — право, помог, но это не в моей власти; я сам нуждаюсь в деньгах так, что не смею говорить об этом даже с тобой.
«По милости расточительности миледи, подумал Уильфред, и он еще может говорить о моем мотовстве».
— Ты должен выйти в отставку, — продолжал Лестер. — Сумма, вырученная за твое место, достаточна будет для покрытия всех твоих долгов.
— А потом что?
— Потом что? Право, я не знаю. Тебе бы должно было прежде подумать о будущем. Тебе, я полагаю, надо ехать домой на время, я, может быть, успею достать тебе какое-нибудь казенное место.
Это было решено, но необходимость выйти в отставку была жестоким ударом для Уильфреда Лестера. Денег, вырученных им за продажу места, оказалось недостаточно на уплату долгов, и Лестер должен был набрать остальное, как мог. Может быть, он чувствовал, что сего сыном — сего старшим сыном — было поступлено не так, как следует, и это чувство сделало его теперь снисходительным. Уильфред видел, что его будущность была испорчена, и когда все было окончательно решено и он воротился в Дэншельдский замок, он считал себя человеком опозоренным и мало заботился о том, что будет с ним. Домашние издержки выплачивались из денег его матери; если бы не вторая жена его отца, если бы не дети от второго брака, Уильфред не страдал бы, и не считал себя чем-то вроде жертвы, принесенной во имя несправедливости.
Леди Аделаида приняла его полулюбезно. По наружности она была холодно-вежлива, и Уильфред чувствовал себя более прежнего незваным гостем. Какой-то безмолвный антагонизм поддерживался между ними, в котором леди Аделаида, по своему положению, разумеется, одерживала верх. Тифль раздувала пламя. Предубеждение Тифль не смягчилось с годами, и ее бесстрастная ненависть к мальчику превратилась в деятельную ненависть к мужчине. Уильфред небрежно занимался то охотой, то рыбной ловлей, в зависимости от времени года, и, наконец, начал проводить вечера у мисс Бордильон.
Хорошо, что так, по крайней мере, с одной стороны, потому что скоро, очень скоро скука его рассеялась. Унылый, небрежный молодой человек, который готов был броситься в пруд сам вместо удочки, вдруг пробудился к жизни, к надежде, к энергии. Время, вместо того, чтобы висеть у него на шее, как камень,
Они не встречались четыре года; пока Уильфред не воротился в Дэншельд, он ни разу не был дома во время своей военной службы. Он видал отца и леди Аделаиду в Лондоне и находил, что этого довольно, так что он и Эдифь встретились почти как чужие. Хорошенькая фея, на которую он смотрел как на сестру, казалась совершенно другою; теперешняя изящная молодая девушка и прежняя хохотунья-девочка были не одно и то же.
Проведя несколько месяцев в мечтательном счастье, Уильфред объяснился с отцом. Это привело Лестера в чрезвычайное недоумение. Он ничего не мог сказать против Эдифь, она происходила из такой же хорошей фамилии, как и его сын (почти можно сказать из той же) и нечего было сомневаться, что она получит порядочное наследство по смерти полковника, потому что она была его единственной дочерью. Полковник Бордильон жил в Индии много лет, тратил мало и наживал деньги. Лестера приводила в затруднение доля Уильфреда. Уильфред в своем нетерпении уверял, что они могут жить ничем, почти что ничем. Он не желал стеснять отца, пусть он положит ему самое маленькое содержание и оно будет для него достаточно. Эдифь так сказала.
— Вы оба еще слишком молоды, — заметил Лестер.
— Мне двадцать три года, — отвечал Уильфред, — а Эдифь только двумя годами моложе меня.
Леди Аделаида сначала покровительствовала этому плану. Если бы полковник Бордильон положил им содержание и если бы они, бедняжечки, довольствовались любовью в коттедже — пусть женятся; это принесет одно большое преимущество — удаление Уильфреда навсегда из Дэншельдского замка. Хитро представила она это Лестеру; она не говорила, что желает освободиться от Уильфреда, она была всегда осторожна на этот счет, и заставила Лестера разделить ее образ мыслей. Он объяснился с сыном.
— Но вы, наверно, дадите мне что-нибудь, сэр, — возразил молодой человек. — Я не могу быть обязан всем моей жене, даже если бы полковник Бордильон согласился на это.
Лестер заворчал. Он вовсе не был корыстолюбивого характера, но был так страшно стеснен. Он сказал сыну, как мало может назначить ему, постарается положить полтораста фунтов в год, более уже он никак не может. Уильфреду было лучше написать и объяснить полковнику Бордильону, почему он, Лестер, не может дать больше, и посмотреть, что скажет полковник.
Уильфред принял этот совет, и пока ожидали ответ от полковника, он нанял прекрошечный и прехорошенький коттедж и начал покупать самую необходимую мебель, а пока он и Эдифь жили в области золотых мечтаний. Увы, увы! еще до получения ответа пришло письмо от полковника к мисс Бордильон. Оно намекало на какое-то ужасное несчастье, но подробностей не сообщало.
Они были получены со следующей почтой. Полковник Бордильон разорился. Индийский банк, в который он отдал деньги, накопленные годами, обанкротился. Он не знал, получит ли он что-нибудь. Дела были чрезвычайно запутаны. В письме была вложена записка к Уильфреду и Эдифь, в которой полковник говорил, что он был бы в восторге от предполагаемого союза, и искренне давал им свое благословение, но помочь деньгами он не мог. Если его старый друг сквайр Лестер устроит для них дела на время, он, может быть, сделает что-нибудь впоследствии.