Привет, сколько?
Шрифт:
И именно сейчас! Что это, если не дар Божий, верно?
Рванув, пускаю собственную дурость отыгрывать дальше:
— Милый мой! — Жутким довольным голосочком.
Вцепляюсь в руку мальчишки и утаскиваю в двери кафешки, получая полнейшее непонимание произошедшего в этих светло-голубых. Ну что непонятного? Мне опять он нужен. Всё просто.
Затащив, оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с остановившимся в проходе Ильёй Денисовичем. Тот хмурится и кривит губы, не особо поверив в спектакль.
Так
Парень пробует что-то сказать, так что приходится закрыть ему рот ладошкой, покосившись на главного наблюдателя. Денисович-младший, видимо, понимает, что всё это блеф, не оставляя мне другого выбора…
Я убираю ладонь и радуюсь каблукам, закрывая глаза, и почти касаюсь незнакомых ропотом замерших губ. Раз. Два. Три. Мальчишка едва дышит, обжигая теплом и скованностью.
Слышу, как злится Ронин, смачно выругавшись. О да! С его-то ракурса я смачно так засосала этого мальчугана! Жду, когда весь мир станет тише, вжимаясь в чужую футболку. И только после разрешаю себе оторваться, вдруг заметив на покрытой мурашками шее рядом тату, скользнувшее рваными линиями под хлопок. Уф… мамочки, как заманчиво.
И запах пряный бьёт по рецепторам, заставляя поёжиться. Вку-у-усно. Вдыхаю ещё раз глубже и придумываю поводы, пользуясь собственной дикостью и его полнейшим оцепенением, целую ещё раз, в этот раз касаясь. Легонько. Просто пробую вкус, закрывая глаза и обвивая руками шею, израненную татуировками.
Хай 5
“Нет комментариев по этому поводу”
Алла…
Позади нас по-прежнему вьётся свита. Я всё же отстраняюсь и шумно задерживаю дыхание, пытаясь найти хоть одно нормальное оправдание. Не находится. Так что идём ва-банк.
— Это если что было приветствие! — Собственная усмешка гаснет в скользнувшем холоде. — Так здороваются… в других странах, ну… в Эфиопии там… или в Аргентине… не помню.
Парень отдирает себя от стекла и чуть ли не давится, пытаясь прочистить горло, только после отвечая всё тем же тоном:
— Ну привет тогда.
Хочется раскричаться. Прям завизжать… он опять заговорил! Мать моя, роди меня обратно! И рядом все смотрят, чуть ли не аплодируя. Я, определенно, обрела звание главной шизухи офиса и, видимо, утащила репутацию этого мальца за собой.
— Ты прости, — пытаюсь шептать, нервно хихикнув.
Делаю шаг в сторону выхода, но не успеваю уйти, оказываясь схвачена за руку. Им. Вот этим мальчишкой. Неожиданно! Но приятно!
Только вместо слов он почему-то подводит меня к прилавку, уже через миг разбираясь с оцепеневшей буфетчицей, покупает салат и пюрешку, тут же утаскивая нас к свободному столику.
Усаживает, отпуская. Ставит всё передо
Я мигаю, как дурочка, не понимая, чего ему надобно-то.
— Ешь, — говорит, чуть сгорбившись и проведя ладонью по волосам, взъерошив эту идиотскую чёлку.
— Да я не хочу, — отвечаю, посматривая на купленное, видимо, мне.
— Да?
Нет. Так что решаю, что стоит просто согласиться, а не развивать и без того дикую ситуацию. Просто поесть с парнем, в квартире которого очнулась? Просто поесть с парнем, которого успела поцеловать сейчас? С парнем, в тачку которого упала без сожалений? Потрясающе, Алла!
Открываю контейнер и заставляю себя проглатывать каждую ложку, лишь бы не объясняться сейчас перед ним. Он ждёт. Просто сидит и ждёт, смотря на меня в упор.
Выдохнув, дожёвываю салат и вдруг закашливаюсь, получая его членораздельное:
— Ты наелась? Мы квиты? Между нами ничего не было, не надо ко мне больше лезть, хорошо?
Аж пытаюсь сообразить, что сейчас услышала. Так…
— Ничего не было? В смысле… прям совсем ничего?
Парень отодвигается, словно я сейчас представляю угрозу.
— Да. Ничего не было. Поэтому, пожалуйста, отстань уже от меня.
Какой интересный мальчик.
Подаюсь вперёд, опять поймав себя на том, что засматриваюсь, разглядывая его шею.
— Точно "ничего"? Может, всё-таки "чего-то"?
Выдыхает, кивнув.
— Точно ничего.
Брови сами сдвигаются…
— А зачем ты сейчас меня накормил тогда?
Он задумывается, на миг задержав дыхание.
— Просто ты голодная, — говорит едва слышно и вдруг отводит взгляд, будто сам всё осознал и смутился.
А ещё его ладонь касается губ, хоть тот и одёргивает жест уже через секунду. Такой милый…
Улыбнувшись, отодвигаю контейнер на край и чуть подаюсь вперёд, оглядываясь и смотря, не подслушивает ли здесь кто:
— Я голая… — говорю ещё тише, — проснулась.
Мальчик сглатывает и не решается поднять взгляд, делая вид, что его левая лапка интереснее меня.
— Я к этому не причастен.
Прикусываю губу, улыбнувшись:
— Но ты похоже смотрел… — говорю наугад и похоже попадаю в точку, ибо этот мальчишка снова смущается, чуть покраснев.
— Ах ты малолетняя зараза! — улыбаюсь, сама не пойму чему.
— Мне вообще-то двадцать, — говорит брюнет, выдохнув, — и ты, видимо, думала, что мы с тобой переспали.
— А! Это, мол, ты себе позволил меньшее? И это вообще-то другое!
— Другое? — Выгибает бровь. — Я вообще себе ничего не позволял… — миленько оправдывается.
На самом деле, судя по всему, сама снова во всём виновата, но мне импонирует эта заячья невинность, смущение и наивность. Так что выношу приговор: