Привет, сосед!
Шрифт:
— Мы не знали, что у нас маскарадная вечеринка, — острит Демьян, подводя меня к столу и садя рядом со своей мамой.
Я дергаю уголком губ, заметив, как меняется в лице Алена. Она-то старалась. Блестящее платье, тонна украшений, укладка, макияж. Словно семейный ужин в ресторане.
— Привет, мам. — Склонившись к Вилене Мироновне, Демьян чмокает ее в щеку. — Ты как?
Она гладит его по щеке и слабо улыбается. Потом переводит взгляд на меня и улыбается еще шире.
— Чудный костюм, — говорит куда искреннее, чем ее сноха. — Я такие любила. Помнишь, Слав,
Демьян садится рядом со мной и, чуть склонившись, шепчет:
— Моя мама тебе понравится.
— За тридцать лет мода изменилась, — отвечает глава этого семейства пресмыкающихся. — Подавайте, — велит он скромно стоящей в стороне кухарке, и та приступает разливать суп по тарелкам.
Так как я пообещала Демьяну держать язык за зубами, молча проглатываю это замечание и не жалуюсь, что у меня глаза слезятся от того, как сверкает любимая сноха этого дома, и как рябит в них от рубашки ее мужа. Рубашки цвета фуксия!
Вместе со всеми жду, пока мне тоже нальют суп, и только убедившись, что он съедобен, глядя, как его начинают есть, тоже зачерпываю ложкой. Но нет. Эта еда не для меня. Фиг поймешь, из чего эта жижа. Кое-как проглотив, отодвигаю тарелку.
Демьян, заметив это, тоже отказывается от своей порции.
— Мы будем салат, — говорит он кухарке.
Та быстро убирает одни приборы и выставляет другие. Тянется к салатникам, но я задерживаю ее руку, отчего все, кроме детей, перестают есть.
— Меня не надо обслуживать, — говорю я. — Я не парализованная.
Женщина пятится от стола, и я сама начинаю накладывать себе салат.
Слышу, как Алена проглатывает смешок, и чтобы не захохотать, поднимает за столом самую скучную тему, какую только можно было поднять.
— Папа, как у вас дела на работе?
— Твоими молитвами, дорогая, все гладко.
Интересно, кому она молится за гладкость? Богу депиляции? Даже моя доченька раздражается. Так пинает меня, что салат из ложки выпадает прямо на стол.
Моя рука зависает в воздухе, как и пауза, как и взгляды, как и дыхание. Вот это я показала, что не парализованная!
— А как супермаркеты, где все на мне держалось? — вмешивается в разговор Демьян и, насадив на вилку упавшие кусочки овощей, закидывает себе в рот. Как ни в чем не бывало. Будто из своей тарелки.
Меня точно зацементировали в таком положении, а он спокойно пережевывает салат, запивает водой и улыбается мне.
— Не знал о таких супермаркетах, — отвечает отец.
Оброненный мной салат его уже не интересует. Демьян одним легким жестом дал всем понять, что никому не позволит смеяться надо мной. Кажется, если бы я насвинячила на полу, он и там бы все подобрал. Выходит, я ошибалась в этом парне. Он еще не потерян.
— Я лишь знаю супермаркеты, где ты кассирш в офисе драл, как коз, превратив его в траходром, — продолжает глава семейства, не стесняясь выражаться при детях. — Любая из них завтра может заявиться сюда с пузом в попытке облапошить нас и развести на бабки для своего личинуса.
Мой взгляд на инстинктах приковывается к Алене, а та дура-мать светится, вместо того чтобы попросить любимого папу выбирать слова. Словно ей плевать на все, лишь бы меня задеть. А ведь и ее детей личинусами могут назвать!
Аппетит, само собой, пропадает окончательно. Да и после суши я сюда пришла из чистого упрямства. Не особо-то и голодна.
Опускаю дрожащие от злости и желания высказаться руки на колени.
— Слав, — просит Вилена Мироновна, — внуки же.
— Пусть с детства знают, что Борзых не пальцем деланные.
Я перевожу взгляд на него. Сверлит меня. Вспарывает. Буквально вижу, как на костре инквизиции сжигает.
Прошу прощения, Дем, но мое терпение лопнуло. Вздыхаю в намерении дать этому смертнику исчерпывающую характеристику, но тяжелая горячая ладонь накрывает мою руку. Пальцы крепко скрещиваются. Чуть ли не до хруста.
— Не надо, — тихо просит меня Демьян, и громче говорит своему папе: — Ты должен гордиться мной. Ведь я внес что-то новое в семейное дело. Сделал то, что никто до меня не делал. Или делал? — Он переводит взгляд на Мирона, и у того желваки на лице заигрывают. Рядом сидящая Алена бледнеет на глазах. Похоже, Демьян хранит от родителей какую-то тайну об этой парочке. И сейчас под их стульчиками наверняка очень сыро. — Спасибо за ужин. Было невкусно. — Демьян поднимается, вынимает из кармана несколько стодолларовых купюр, вытягивает одну из пачки и бросает на стол. — Деньги вам не с неба сыплются. В том числе и на ужин для незваных гостей. Кстати, вашему повару не мешало бы взять пару мастер-классов у Стефы. Она готовит изумительный плов. — Берет меня за руку, помогает встать и под молчаливые взгляды выводит из зала.
Сказать, что я впечатлена его поведением и выдержкой, это ничего не сказать. Моего соседа будто подменили. И меня не позволил по бокам отпинать, и сам не опустился до унижений.
— Спасибо, — произношу, когда мы возвращаемся в комнату.
— За что? — усмехается он, вытаскивая из-под кровати коробку с надувным матрасом. — Ты выполнила свое обещание. Не спровоцировала скандал. Я представляю, чего тебе это стоило. Так что мы в расчете. Ведь только сообща добьемся того, чего хотим. Да и тебе спасибо за дельные советы. Видела его физиономию, когда я плату за ужин швырнул?
Видел бы ты мою физиономию, когда до меня дошло, что мы вчера за тысячей долларов ездили!
Демьян вынимает матрас из коробки, подключает встроенный насос к розетке и расправляет его посреди комнаты.
— Что ты делаешь?
— Готовлю тебе постель. Переночуем здесь, чтобы утром сразу в клинику ехать. Ты же не против спать на матрасе?
Мда. Рано я в нем рыцаря разглядела.
— Конечно нет, — цежу сквозь широкую улыбку. — Это так благородно с твоей стороны. Да и ты, наверное, заколебался спать на матрасе. Хоть в кроватке посопишь ночку… — Делаю шаг вперед и упираю руки в бока. — Поднимай свою жопу и вези меня домой!