Шрифт:
========== Привет, змеёныш ==========
Людям посторонним было бы сложно поверить в то, что жизнерадостная, улыбчивая хаффлпаффка способна что-то искренне ненавидеть. Особенно, если это «что-то» — праздник Рождества. Светлый, счастливый, семейный, — именно такой, каким его никогда в жизни не смогла бы встретить Шарлотта Маргрейв.
Однако само Рождество было лишь половиной беды. Настоящей проблемой было справлять его в стенах школы чародейства и волшебства Хогвартс. Последние несколько лет она проводила зимние
Шарлотта очень надеялась, что уже к середине ужина выпьет достаточно ромового пунша, чтобы расслабиться и не нагрубить Горацию Слагхорну или, не дай Мерлин, не послать в Запретный Лес заместителя директора школы Альбуса Дамблдора.
— Лотти, девочка моя, где же твоё рождественское настроение? Почему бы тебе не взорвать хлопушку?
Голос Дамблдора сочился снисходительным, хоть и весёлым добродушием, а голубые глаза — мальчишеским озорством. Ни дать ни взять владелец лавки с приколами Зонко.
Она вымученно улыбнулась и потянулась к подносу с игрушками. Когда хлопушка взорвалась, Шарлотту обсыпало разноцветным дождем конфетти и серпантина. Блестящие кусочки бумаги приземлились прямо на аппетитный кусочек торта.
— Замечательно! — зааплодировал профессор и взорвал свою хлопушку. Кажется, пятую подряд. Его рыжая борода была усыпана блёстками. — Профессор Бири, спойте еще раз тот чудесный рождественский кэрол? Мы все с радостью вам подпоем!
Шарлотта застонала и начала медленно сползать под стол.
Да, пунша определенно нужно больше.
За рождественским столом собрался полный состав школьных профессоров. Все были нарочито веселы и наигранно довольны происходящим. Неужели, думала в очередной раз Шарлотта, у этих взрослых людей нет семей, возлюбленных, друзей, любовников, на худой конец, домашних эльфов, с которыми они могли бы провести эту ночь? Сама она при первой же возможности убегала подальше от стен горячо любимого, но наскучившего за годы учёбы замка.
Этим рождеством разделить судьбу преподавателей были вынуждены и пятеро, включая Шарлотту, студентов.
С правой стороны от неё сидела маглорождённая гриффиндорская второкурсница с каким-то сложным именем. Она начала клевать носом уже через час после начала ужина и периодически заваливалась то на плечо своей соседки, то в тарелку с недоеденной индейкой. В её бокале Шарлотта учуяла следы алкогольного пунша.
По левую от неё руку сидел рейвенкловец Дамокл Белби: парень был начинающим зельеваром и остался в школе, чтобы в спокойной обстановке заниматься своими экспериментами. Белби уже несколько лет трудился над зельем, облегчающим трансформации оборотней. Прошлой весной Шарлотта ходила с ним на свидание в Хогсмид, но дальше сливочного пива в «Трёх метлах» дело у них так и не зашло. Впрочем, насколько она помнила, он тогда клялся назвать
Напротив ребят расположилась рыжеволосая слизеринка по фамилии Селвин. Во время ужина она несколько раз настойчиво подчеркнула, что осталась в школе только потому, что её бабуля заболела драконьей оспой, и ехать в поместье было небезопасно. Большую часть времени она металась между неоднозначными взглядами на кусок торта в тарелке и однозначными — на пятого в их компании студента.
Том Риддл был однокурсником Шарлотты Маргрейв и единственным за весь вечер, кто не проронил ни слова. Ромовый пунш в его бокале так и остался нетронутым.
Прямая спина, вежливая улыбка, внимательный, настороженный взгляд. В его позе было столько напряжения, столько надлома и драматизма, что он куда больше напоминал оголённый, воспалённый нерв, чем самого популярного студента школы за последние десятилетия. Как только директор Диппет великодушно отпустил всех по спальням — на часах было почти десять вечера, — Риддл первым вышел из-за стола и, не прощаясь, покинул Большой зал.
Было приятно осознавать, что Шарлотта Маргрейв была не единственной, кто ненавидит Рождество.
Она провела в Большом зале ещё немного времени. Скорее из вежливости, а не потому что действительно этого хотела. Обсудила с профессором Бири новый сорт тентакулы, что недавно завезли на британский рынок с востока, допила в компании профессора нумерологии свой пунш, а также выслушала несколько абсолютно идиотских анекдотов от профессора Слагхорна.
Покинув тёплый, пропахший фруктовым алкоголем зал, Шарлотта плотнее закуталась в мантию и двинулась в сторону астрономической башни. Гуляющий по коридорам студёный ветер пронизывал до костей, вызывая на коже неприятные мурашки.
Она добралась до башни за десять минут. По дороге ей не встретилось ни одной души — живой или призрачной, — лишь завывание ветра и зловещий лязг рыцарских доспехов. Быстрым, летящим шагом она поднялась по крутой лестнице и отчего-то несмело замерла перед дверью.
Здравый смысл кричал немедленно развернуться и уйти, но выпитый пунш оказался настойчивее: Шарлотта кивнула сама себе и открыла дверь.
Она сразу заметила подсвеченный луной силуэт на краю обзорной площадки. Засунув руки в карманы, Том Риддл стоял к ней спиной и смотрел на небо. В холодном ночном воздухе пар от его дыхания клубился рваными серебристыми облачками.
— Привет, змеёныш, — сказала она вполголоса, но звук всё равно вышел громким.
Как щелчок невидимого хлыста, он разрезал безмятежную тишину и заставил Риддла резко повернуть к ней голову. Увидев слева от себя однокурсницу из Хаффлпаффа, парень издал странный, похожий на невеселый смешок, звук и вновь отвернулся. Сильный порыв ветра с озера забрался под школьную юбку Шарлотты, заставляя колени в тонких чулках дрожать.
— Зачем ты здесь? — глухо спросил Риддл.
Шарлотта замерла. Неужели он и правда её об этом спрашивает?