Привидение в кроссовках

Донцова Дарья

– Дина, хотите получить сто долларов?

– Дурак откажется.

– То­гда давайте встретимся.

– А что надо делать за та­кие деньжонки? – насторожилась она.

– Ниче­го особенного.

– Именно?

– Просто поговорить, ответить на вопросы.

– Какие?

– О Наде Колпаковой и ее брате Алеше.

– Ну-у, – протянула Дина, – это я могу. Хотя об Алешке лучше ханурика расспрашивать.

– Кого?

– Муженька моего, Олега, он с ним дружил, прямо не разлей вода были!

– Олег дома?

Дина хмыкнула:

– И да, и нет. Спит, он пьяный. Так что тело присутствует, ну а сознание не знаю где. Вчера пос­ледние сто рублей на водку утянул, ваши баксы очень да­же

кстати придутся. Давайте, приезжайте. Ломакинский проезд, дом девять.

Без всяких приключений я добралась до нужного дома, обнаружила на первом этаже большой магазин и, вспомнив, с какой жадностью Дина поглощала выпечку, купила пирожные и булочки.

Жилище Дины знавало лучшие времена, ко­гда-то это явно была шикарно отделанная квартира. Впрочем, кое-какие остатки былой роскоши сохранились и поныне. В холле, большом, просторном, стояла антикварная вешалка из темного дуба с латунными крючками, а на кухне красовался дорогущий гарнитур. Но окно в ней, похоже, не мыли несколько лет, занавески, сшитые из хорошей, качественной ткани, выглядели грязными, и было в «пищеблоке» пустовато. Из бытовой техники имелся только холодильник. Ни тостера, ни СВЧ-печки, ни телевизора. Хотя пос­ледний здесь явно был еще недав­но. У одной стены стоял специальный столик, торчал штекер антенны и лежал пульт. Грязь тут царила немыслимая. Линолеум под столом серый, но возле плиты выглядел словно асфальт. В мойке громоздилась гора, состоящая из кастрюль, сковородок и тарелок. Похоже, посуду тут не мыли неделю, а мо­жет, и больше. Совершенно вольготно ощущали себя тараканы. Парочка усатых приятелей рыскала по плите, еще пяток их «коллег» нагло бродили по мойке.

Я оглядела это безобразие, осторожно поставила на стол коробки с пирожными и поинтересовалась:

– А где ваши дети? Привезла им сладкое.

– Они на пятидневке, – отмахнулась Дина, – в круглосуточ­ном садике.

– Но сегодня суббота!

– Ну и что? – пожала плечами добрая мамаша. – Их можно не забирать.

Садик? Да это интернат! Очевидно, на моем лице отразились не самые добрые чувства, потому что Дина сказала:

– Зачем их брать? Что дома хорошего? Вон, да­же хлеба и того нет, голова вспухает от мыслей, где деньги взять, чтоб им кашу сварить, а в садике четыре раза покормят, спать уложат, да еще и позанимаются. Я не могу их учить, нервная вся стала из-за мужниного пьянства, дерганая, нет, детям пока лучше не дома. У других бабушки, дедушки есть, а у нас никого, помощи ждать неоткуда…

Она начала всхлипывать, теребя край грязной клеенки.

– А где же вы вообще средства берете? Вы работаете?

– Олег ходит на службу.

– Куда?

– Снег чистить, дворником нанялся.

– А вы?

– Я?!

– Вы.

– Интересное де­ло, – возмутилась Дина, – кто-то же должен за домом следить и детей воспитывать. Трое все-таки на руках. Только крутись. Стирай, убирай, готовь, о какой работе мо­жет идти речь?

Я подавила возглас негодования. С такой лентяйкой встречаюсь впервые. Дома нет ни копейки, а она дрыхнет до часу дня по уши в грязи. Нет бы вскочить пораньше, прибрать, все помыть – и на службу. Все это неправда, что в Москве невозможно найти работу. Да, синекура, где платят доллары и при этом не заставляют особо ломаться, никому особо не светит. Но, если нужда схватила за горло, согласишься на любое предложение. На дверях супермаркета, где только что я покупала сладости, висит огромное объявление: «Нужна уборщица». Кстати, поломойка требовалась и в булочной, которая расположена дверь в дверь с универмагом. Но Дине неохота бегать с ведром и тряпкой, намного комфортней брать деньги «в долг» у сердобольных знакомых и стонать о тяжелой доле жены алкоголика.

– Больная я вся, – хныкала Дина, – желудок ноет, печень подводит. Доктор говорит – невроз. Лечиться мне надо, требуется отдых на море, хорошее питание, ну фрукты там, витамины и, естественно, положительные эмоции, а где их взять?

Я сидела, плотно сцепив зубы. Молчи, Дарья, молчи, тебе нужно расположить к себе эту противную бабу, иначе она не пойдет на контакт. Но с языка были готовы сорваться злые слова.

– Где прикажете взять радость? – окончательно распалилась Дина и резко встала.

Обдав меня запахом немытого тела и грязных волос, она широко распахнула дверь в одну из комнат:

– Вот, любуйтесь.

Я перевела взгляд в открывшееся помещение. В большой спальне было пусто. Ни стола, ни стульев, ни кровати. На полу валялся обтрепанный матрас, где без простыни, подушки и одеяла лежал довольно молодой человек в рваных джинсах и изношенном свитере.

– Смотрите, – торжествующе сказала Дина, – моя основная радость, супруг и опора, третье плечо, Олег Рогов собственной персоной. Спит себе и в ус не дует, а жена ломайся целый день, топчи ноги.

Мужик внезапно издал тихий стон, я встала, подошла к ложу и нагнулась. Парень не спал, ему было дико плохо. Бледную кожу, липкую на ощупь, покрывали капли пота, тело время от времени сотрясала крупная дрожь, между полуприкрытыми веками виднелась белая полоска, изредка из груди несчастного вылетал звук, похожий на вой.

Испугавшись, что он сейчас умрет, я схватилась за трубку.

– Эй, – насторожилась Дина, – куда вы звоните-то?

– Врачу.

– К пьяному не поедут.

– Это специалист по алкоголикам.

– У меня нет денег на похмельщика.

– Я их у вас не прошу, сама заплачу.

– Лучше мне баксы отдайте, – оживилась она, – че­го Олега из пьянки выводить, пустая затея, завтра опять нажрется!

Я очень не люблю пьяниц, но сейчас в моей душе впервые шевельнулась жалость к алкоголику. Бедный мужик, за что ему встретилась на жизненном пути такая грымза? Как бы ни выпендривались женские журналы, пытаясь вложить сво­им читательницам в голову простую мысль: муж – опора семьи, им ни за что не убедить меня в этом. Хорошо, конечно, если супруг способен обеспечить жену и детей, но если нет… Бери-ка, дорогуша, в руки вожжи и сама управляй семейным возом.

– Намочите полотенце и вытрите ему лицо, – велела я, – доктор прибу­дет минут че­рез десять.

– Еще че­го, – фыркнула Дина, – и не подумаю, сама его обтирай, коли жалостливая такая!

Поняв, что спорить с мерзкой бабой бесполезно, я пошла искать ванную комнату. Она была в самом кон­це коридора и представляла собой дивное сочетание роскоши и нищеты. Джакузи с дорогими крана­ми, зеркало в шикарной раме, умывальник на специальной подставке и пол из мраморных плит. Но повсюду виднелись капли подсохшей зубной пасты, обмылки, тряпки, а косметики не наблюдалось вообще. На красивой, но отвратительно грязной полочке, одиноко стоял крем «Черный жемчуг», тут не было да­же шампуня. Отыскав наименее грязную тряпку, смахивающую на полотенце, я вернулась в спальню и вытерла несчастному лицо. Внезапно мужчина открыл глаза, посмотрел на меня затуманенным взглядом и прошептал:

– Плохо, кончаюсь.

– Сейчас врач приедет.

Парень продолжал смотреть на меня большими карими глазами, и я вдруг почувствовала острый укол. Олег как две капли воды походил на умершего Красавчика. Те же картинные, темно-каштановые кудри, только грязные и спутанные, твердый подбородок, словно нарисованный рукой опытного художника рот, тонкий, прямой нос, брови, разлетающиеся к вискам, огромные, бездонные глаза и высокий лоб мыслителя. Если парня побрить, помыть, переодеть, то перед глазами предстанет Алексей Морозов, умерший в 1990 году в спецбольнице от туберкулеза.