Привидения
Шрифт:
Несколько лет назад один шофёр ехал из Рейкьявика в городок Сандгерди, на юге страны, с грузом, а на обратном пути тоже должен был забрать какой-то груз. Это было зимой. Как проходила поездка — неизвестно, но вот он прибыл в Сандгерди. Когда он хлопотал там у своей машины, к нему подошёл человек и просит его: не затруднит ли его подвезти до Рейкьявика одну девушку, так как она пропустила свой автобус, а ей во что бы то ни стало надо до вечера быть в столице. Водитель согласился, и они договорились, что девушка будет ждать его в одном доме в посёлке. Он пообещал заехать туда и посигналить, когда соберётся уезжать, — и тогда девушка должна немедленно выйти к нему. На этом их разговор закончился, и шофёр продолжил заниматься своими делами. С грузом произошла задержка, так что, когда он всё закончил и собрался в обратный путь, солнце уже зашло. И вот он подъезжает к дому, возле которого должен был встретить девушку, но ему не пришлось ни ждать, ни сигналить: не успел он остановить машину, как перед ней, со стороны пассажирского сиденья, возникла женщина
Он ехал по той дороге, которая проходит через Ватнслейссиистрёнд вокруг Хапнафьорда. А уже на подъезде к Рейкьявику он решил спросить девушку, куда именно ей нужно. Но вдруг ему показалось, что он остался в машине один. Тогда он замедляет ход и смотрит на сиденье, но оно пусто — ни девушки, ни сумочки не видать. Он подумал: наверное, дверь нечаянно раскрылась и девушка выпала, а он и не заметил. Он тотчас останавливает машину и проверяет, закрыта ли дверца, но она крепко заперта, как и прежде, и фиксатор на своём месте. Тут ему стало не по себе; он вышел и осмотрел всё вокруг машины. Но девушки и след простыл; он так и не понял, куда она делась. Зато когда он посмотрел вокруг, то увидел, что его машина стоит как раз у ограды кладбища в Фоссвоге, возле самой кладбищенской церкви.
А когда он опять приехал в Сандгерди, он встретил человека, с которым беседовал в прошлый раз. Тот сказал, что шофёр его подвёл: сам уехал, а девушку, о которой они договаривались, так и не забрал.
Загадочная поездка
(Gr'ima hin n'yja, 1965.
Рассказ поэта Гисли Оулавссона из Эйриксстадира, записанный Йоуном Йоханнессоном, главным приёмщиком рыбы в Сиглуфьорде. Имена в этом рассказе изменены.)
Зимой 1931 года я жил в Рейкьявике. Там я переписывал и каталогизировал довольно-таки большой архив стихов и отдельных строф разных авторов для моего тамошнего знакомого, который их коллекционировал. Я был один: семья осталась дома в Сёйдауркроуке.
В ту зиму я часто захаживал в один дом на улице Квервисгата. Там жила моя знакомая — замужняя дама по имени София. Ей было около тридцати лет, она была миловидная, неглупая, весёлая и общительная. Там же я познакомился с другой женщиной, Аустой, подругой Софии. Ауста жила на улице Скоулавёрдюстиг и была, если не ошибаюсь, вдовой. Она тоже была умная и весёлая. Она постоянно гостила у Софии; они крепко дружили.
Как-то вечером, зимой, я пошёл на улицу Квервисгата и столкнулся с Софией как раз возле её дома: они с Аустой выходили со двора. Они были оживлённы и, как обычно, поздоровались со мной.
«Гисли, ты слышал, — говорит мне София, — что сегодня в „Идно“ вечер старинных танцев? Ты уж пригласи нас туда!» Я отказался, а они стали подтрунивать надо мной, смеяться, что мне, мол, жалко на это денег. Тогда я предложил просто дать им денег на входные билеты, но они непременно хотели, чтобы я пошёл с ними. У меня на тот вечер не было намечено никаких дел, и в итоге я уступил. Мы отправились в «Идно»; я купил билеты, и мы весь вечер танцевали и веселились от души.
Поздней ночью мы закончили танцевать, взяли свои пальто и собрались домой. Но на улице были проливной дождь и сильнейший ветер. Я сказал девушкам, что надо поймать машину, чтобы доехать до дому, а то мы все насквозь промокнем. Они стали отговаривать меня: я, мол, уже и так потратился, куда мне ещё раскошеливаться на автомобиль. Но я настоял на своём и пошёл ловить машину. На улице автомобили ждали публику с танцев. Среди них был один, светло-коричневого цвета, и он был припаркован чуть поодаль от всех. Я подошёл к этому автомобилю, а девушки за мной. Шофёр сидел внутри. Это был симпатичный молодой человек, без пиджака, в белой или просто светлой рубашке, и мне бросились в глаза его запонки: большие, круглые, серебряные, с филигранью, немного необычные. Я постучал в окошко машины, и водитель тотчас опустил стекло. Я спросил: «Вы не подвезёте нас домой?» И он согласился. Тут подошла София. «Ба, кого я вижу! Это ты, Стейни!» — говорит она, одновременно удивлённо и радостно. «Да, — ответил шофёр. — А это ты, София! Давненько мы не виделись! Так уж и быть, подвезу тебя домой. Садись на переднее сиденье, рядом со мной». София села рядом с шофёром, а мы с Аустой — сзади. Шофёр спросил Софию: «Ты сейчас где живёшь?» Она объяснила ему, и он тотчас поехал на улицу Квервисгата. По пути они тихонько беседовали. По всему было видно, они хорошо знали друг друга и были рады этой неожиданной встрече. Но ехать на Квервисгату недолго, и не успели мы оглянуться, как уже были у дома Софии. «Заходи ко мне, Стейни, — сказала София, — попей с нами кофе!» Нет, ответил он, ему нельзя, к тому же ещё надо отвезти домой меня и Аусту. София хотела заплатить ему, но об этом не могло быть и речи. Мы распростились с Софией; она пригласила нас с Аустой на чашку
Попрощавшись с Софией, шофёр спросил, куда нас везти. Ауста назвала ему свой адрес, и он поехал туда. Она тоже хотела заплатить ему, но он и тут отказался от денег. «А тебя куда везти?» — спросил он меня, когда Ауста вышла. Я назвал свой адрес, на улице Ньярдаргата. «Боюсь, я подзабыл, где это, — сказал шофёр, потом немножко подумал и говорит: — Вот теперь вспомнил». И он повёз меня и остановился, чуть не доезжая до моего дома. «Ты здесь живёшь?» — спросил он. Я сказал, что не здесь, а через один дом, и показал ему. Он немного помешкал и говорит: «Я просто думал, где мне тут развернуться; наверное, лучше просто повернуть на следующей улице». И он довёз меня до самого дома. Я вынул деньги и собрался заплатить ему, но он не взял их. Мы распростились, я поблагодарил его за то, что он подвёз нас, и он скрылся в ночной темноте.
Было уже очень поздно, и в доме все давно легли спать. Дождь всё ещё хлестал, и буря бушевала на опустевших улицах. Я поскорее зашёл внутрь, снял пальто в передней, повесил его на крючок, снял галоши. Потом я отправился в свою комнату и лёг в постель. Я мгновенно уснул и крепко спал до утра.
Утром я повстречал своего квартирного хозяина. Он, по своему обыкновению, стал надо мной подшучивать: какой, мол, я молодец — пришёл домой за полночь. «Ты, что ли, вчера с девушкой встречался?» — «Да, — говорю я, — да не с одной, а с целыми двумя». — «А ты не промок? Ведь вчера был такой ливень!» — спрашивает он. «Нет, — отвечаю я, — меня довезли до дому на машине». — «А что это была за машина?» Я ответил, что светло-коричневая легковушка со стоянки (я сказал название) и что шофёра звали Стейни, наверное, полное имя у него было Торстейн. Мой квартирный хозяин много лет подряд торговал бензином в Рейкьявике, так что он знал если не всех, то по крайней мере большинство тамошних шофёров. Он сказал: «Я знаю всех шофёров с той стоянки, которую ты назвал, но из них никого не зовут Стейни. Вот у Стейндора один Стейни работает, а там, где ты сказал, — нет. И никакой светло-коричневой машины на этой стоянке я тоже не припомню. Может, ты вчера был подшофе и всё путаешь?» Я ответил, что уже много дней не брал в рот хмельного; всё, что я сказал, была чистейшая правда. На этом мы расстались. Я забрал в передней свои пальто и галоши: пальто было совершенно сухое, галоши не запачканы.
Во второй половине дня я зашёл к Софии на чашку кофе. Ауста уже сидела у неё. Они, как обычно, обрадовались моему приходу, и София сразу же принялась накрывать на стол. И вдруг она между делом говорит мне: «Ну спасибо, Гисли, удружил ты нам вчера вечером!» — «Как это?» — удивился я. «Оставил нас с Аустой мокнуть у „Идно“ под дождём. Ты вдруг исчез, а мы стояли на улице в такую погоду, ждали тебя, думали, что ты ищешь для нас машину, как обещал, а ты не вернулся, и пришлось нам топать домой пешком. Мы промокли до костей!» — говорит София, а Ауста поддакивает. «Да что с вами такое?! — говорю я. — Вы обе не в себе, что ли? Разве не помните: нас всех отвезли домой в машине, такой светло-коричневой, с *** стоянки?» И я назвал эту стоянку. «По-моему, Гисли, это ты не в себе, — говорит Ауста. — Посмотри на нашу одежду: она до сих пор не высохла!» Я описал им и машину, и шофёра во всех подробностях и добавил: «А ты, София, — ты его хорошо знала, всё время называла его „Стейни“. Ты сидела рядом с ним на переднем сиденье, а мы с Аустой сзади. Вы ещё были так рады, что встретились, наверное, вы давно знали друг друга, перешёптывались, как влюблённые. Конечно, так, чтобы мы с Аустой ничего не слышали из вашего разговора. Ты разве не заметила: он был в белой или очень светлой рубашке с большими запонками, такими круглыми, с филигранью?» София разливала по чашкам кофе, мы сидели за столом, но пить ещё не начали. Едва я упомянул запонки, как она облокотилась на стол и разрыдалась. В комнате сразу воцарилось молчание. Мы с Аустой тихо сидели и удивлялись и не могли взять в толк, отчего София так переменилась. Потом она поднялась и с плачем ушла на кухню.
«Что это с Софией?» — спросил я у Аусты, когда она вышла. «Не спрашивай, не знаю, — отвечает Ауста. — На Софию это не похоже. Но, Гисли, я и сама ничего не разберу. Уверяю тебя, ни на какой машине мы вчера не ехали; мы обе пошли домой пешком под дождем и промокли. Ты уж, пожалуйста, выясни, что там за ерунда такая с этой машиной. А пока мы об этом больше говорить не будем — ради Софии». Потом Ауста вышла к Софии, и через некоторое время они вернулись. София была заплакана и очень бледна, и обе почти всё время молчали. Мы попили кофе, но разговор у нас не клеился, и настроение было нерадостным. Я быстро распростился с ними и пошёл домой.
Вечером я заглянул к своему квартирному хозяину. Он тотчас завёл разговор о вчерашней машине и её водителе. «Я навёл справки об этом шофёре на всех стоянках. Там нигде нет никакого Стейни, который подходил бы под твое описание, но сам этот портрет мне знаком. Расскажи-ка ещё раз, как он выглядел». И я повторил во всех подробностях. Хозяин внимательно выслушал меня, немного помолчал, а потом сказал: «Твоё описание, до чёрточки, подходит к одному моему знакомому шофёру, но его уже нет в живых. Несколько лет назад он со своей машиной съехал с причала, а машина у него была как раз светло-коричневая, как та, на которой ты, как тебе показалось, ездил вчера. Когда машину подняли из моря, Стейни был мёртв, он сидел в кабине, без пиджака, в одной рубашке, совсем как ты говоришь».