Приют приговоренных детей
Шрифт:
— Об этом не может быть и речи. — отвечает мать. — Сто и одно — все одно. У моего сына легкая рука и очень острый нож, вы даже не почувствуете.
Тогда гость ещё больше стал её упрашивать, а она свое:
— Отпустить мы вас не можем. Мы разве разбойники? Мы убиваем только тех, кого приводит к нам Бог, да будет благословенно его имя! Вы только не тревожьтесь, выберите себе любую кровать, а уж остальное сделает мой сын, у него легкая рука и острый нож, вы даже не почувствуете.
А он все просит, чтоб его отпустили: так, мол, и так, оставил дома жену, детей, хозяйство. Разбойница в ответ:
— Не говорите
Короче говоря, видит еврей: ничего не получается, и стал упрашивать, чтобы хоть отложили его смерть до завтра. А разбойница говорит:
— Нет, до завтра не получится. В субботу мы не убиваем.
— Тогда пусть будет в воскресенье или в субботу вечером. — попросил гость.
Мать разбойников подумала и решила:
— Ладно, пусть будет в субботу вечером.
Ну, переночевал еврей эту ночь у разбойников. Утром вышел во двор и видит за домом груду человеческих костей, отрубленных голов, рук и ног, чуть в обморок не упал. Идет дальше и видит: тропинка. Была, не была, думает: надо бежать! Не убежишь — вечером зарежут, а убежишь и поймают — все равно зарежут. Короче говоря, пустился еврей бежать по тропинке и бежал, пока не выбрался в поле. А там мужики косили рожь. Он и спрашивает, как ему попасть в местечко. Они подробно объяснили, что надо, мол, идти до речки, а через речку вплавь. Подошел еврей к речке, вдруг слышит за спиной крик: «Не ходи! Не ходи!». Смотрит, бежит к нему какой-то человек. Он испугался: не из тех ли он вчерашних разбойников? Нет, бежит мужичок. Подбежал и говорит:
— Здесь не плыви, здесь утонуть можно. Иди вон там, там вброд перейдешь.
Еврей так и сделал, перешел речку вброд и попал в местечко.
Вот и все.
Дети захлопали в ладоши, и одна девочка предложила поиграть в благородную разбойницу.
— Эври. — ребенок замялся, пытаясь вспомнить имя гостьи.
— Называй меня Эври.
— Эври, ты будешь в роли суфлера, а я буду мамой разбойников. — распорядилась Ахуна, и ткнула в мальчиков близнецов.
— Авигалий, Джон, будете моими сыновьями. — потом Ахуна ткнула пальцем в бледного и худого мальчика лет десяти.
— Авель, тебе отдаю главную роль ученика, спешившего к учителю.
Она посмотрела на Данну:
— Вы с Агнешкой будете изображать крестьян.
Данна возразила:
— Почему это ты будешь матерью разбойников. Я хочу играть разбойницу. — девочка уперла руки в бока.
Данну мать природа наградила густыми, черными волосами, шоколадными глазами, упрямым подбородком и ямочками на щечках. Также у нее был шрам на виске, родинка под курносым носом, а одета она была в зеленое платье из льна. Девочке было не больше восьми лет. Ахуна нахмурила брови и прикусила алые, пухлые губы.
— Я первая заняла эту роль.
— Ну и что? Младшим надо уступать. — набычилась мелкая.
— Хорошо, будешь разбойницей, а потом поменяемся местами. — немного поразмыслив, решила Ахуна.
— Мы пошли строить шалаш! — воскликнули мальчики, и принялись за работу.
Авель взял в углу часовни палку, и оседлал ее.
— Это мой конь!
Он отложил своего коня и стал помогать мальчикам сдвигать мебель, накидывать покрывала, одеяла, и складывать подушки внутрь. Дети увлеклись стройкой дома для разбойников. Эверилд и матери с улыбкой наблюдали
— Джон и Авель, положите ножи! — велела Эверилд.
Мальчики вздрогнули от ее командного тона, и быстро убрали острые предметы на место. Началась игра. Два часа Эверилд подсказывала слова из сказки, а родители иногда смеялись над выходками детей. Еще через час земля перестала страдать от взрывов, а самолеты унеслись к Варшаве.
— Можно выходить. — с легким сомнением озвучила Эверилд.
— Я пойду, проверю, надеюсь, нас заживо не похоронили. — осмелилась бледная Августина.
Полячка решительно направилась наверх. Эверилд осталась ждать с детьми и еврейками.
— Ты кем собираешься работать? — спросила Ливона.
— Пока не решила. — ответила Эверилд.
— У нас дома, кто не работает, тот не ест.
— А позвольте узнать, кем вы работаете?
— Мы следим за домом, вы сами видели какой он большой. Пока везде помоешь полы, спина отнимается. Лайла готовит еду, а ты что будешь делать?
— Спасать еврейских детей, но для этого мне придется устроиться работать к нашим врагам.
— Ты так никого не спасешь, да и сама погибнешь. —забеспокоилась Лайла.
— Я слишком живучая.
— А еще нас подставишь. — сказала Ливона и у Эверилд еще больше зачесались руки ее расстрелять, нельзя же быть настолько противной.
— Вы первая отправитесь на костер.
Еврейка вздрогнула и вампирша увидела в ее очах вожделенный ужас.
— Прости, я ничего такого не имела ввиду. — сменила Ливона тон.
Эверилд ничего не ответила, и под возню детей, они стали ждать Августину. Женщина спустилась через десять минут.
— Выходите. — велела она.
Женщины стали собирать детей и возвращаться в особняк. Они все разбрелись по делам, а вампирша, задумчиво посмотрела в окно и сказала:
— Пойду, выйду на улицу, помогу раскапывать трупы и живых людей. За одно, устроюсь работать в лагерь эсэсовцев, а то все магазины пустые, а там дают хорошую еду.
— Как я могу быть уверена, что ты нас не предашь?
— Я уже один раз спасла вас, хотя от одной еврейки бы избавилась, ведет она себя отвратно.
— Ливона?
— Ага. Я сообщила ей, что запишусь в предатели. Она почти никак на это не отреагировала.
— Они поняли кто ты?
— Нет.
— Хорошо, удачно тебе устроиться и вытащить из лап смерти, как можно больше детей.
— Удача лишней не бывает. — ответила Эверилд. — Есть штаны и футболка, которые не жаль?
— Сейчас принесу. — ответила полячка и покинула главный зал.
Она принесла ей местами рваные штаны, рубашку потрепанного вида и берцы для удобного перемещения. Вампирша быстро надела вещи и покинула дом. В воздухе висела пыль, слышался грохот от разрушающихся домов, крики людей, плач и стоны. Эверилд вслушалась в какофонию звуков и, вычленив стук, спешно пошла на помощь. Она три часа разгребала завалы, доставая людей: полуживых, слегка раненых и мертвых.