Признание
Шрифт:
— Заждались? — произнесла Марина. — А мальчику скучно. Отпустили бы его в игротеку.
— Не пойдет, — ответила женщина, — дикий.
— Пойдешь играть? — Марина присела на корточки перед малышом. — Как тебя зовут?
Мальчик застеснялся и отвел глаза.
— Витей его звать, — проговорила женщина.
— Ничего, привыкнет. Хотите его к нам определить? Поздновато. Обычно к сентябрю набираем.
— Ничего не поделаешь, — вздохнула женщина. — Так получилось. — Она окинула мальчика беглым взглядом. — Няня его заболела.
Марине
В коридор вышел Макаров в длинной ночной рубашонке. Заметив Марину, он поджал ногу в болтающейся тапке.
— Я в туалет.
Марина кивнула. Макаров заспешил дальше.
— И я хочу, — вдруг произнес Витя.
Макаров остановился, смерил его взглядом.
— Пошли! Чего стоишь?
Мальчик проворно сполз со скамейки и побежал к Макарову.
— Привыкает. — Женщина обернулась к Марине. — Няньку его сбили машиной. Вчера. Насмерть.
Марина откинула со лба волосы и поднялась.
— На… Менделеевской?
— И вам известно? Хорошая была старушка. И Витьку любила. Завтра похороны.
— Когда? — непроизвольно произнесла Марина.
— В пять. Из больницы… Родственников у нее нет. Вот и придется мне с мужем…
Стукнула дверь, и послышался голос заведующей.
Марина пошла обратно в свою группу, пытаясь вспомнить, зачем же она выходила в коридор. Ах да! Позвонить отцу…
Алену она увидела из окна.
На кирпичной дорожке, ведущей от калитки. Красный мохеровый шарф Алены был закинут на спину.
Алена, заметив Марину, помахала ей рукой и чуть было не споткнулась о брошенную посредине дорожки деревянную лошадь. Алена подняла игрушку и оттащила ее в сторону.
Она отпросилась с работы, чтобы взять билет на самолет. Ее давно хотели послать в командировку, все откладывала. А сегодня явилась к заведующему сектором и потребовала выписать командировку. Всю дорогу до детского сада вспоминала удивленные глаза завсека. Еще она вспоминала утреннюю встречу с отцом. После свидания с Никитой она вернулась домой. Отец собирался на работу. Стоя перед зеркалом, он завязывал галстук.
— В командировку еду. Сегодня. В Харьков, — сообщила с порога Алена.
— Далеко не уедешь, — после долгой паузы ответил отец. — Полагаю, ночи вполне было достаточно для решения… Не исключено, что твой приятель уже, как говорится, под колпаком.
Алена вытащила записку Никиты и протянула отцу.
Приблизившись к окну, Сергей Павлович внимательно прочел записку.
— В каких ты отношениях с ним? — Смуглые пальцы отца теребили записку. — Ему можно доверять? Этому Киту.
— Он мой старый товарищ, друг.
— Ладно. Спрячь понадежней, — вздохнул Сергей Павлович, возвращая листочек. — Этот Кит, видно, благородный человек. И весьма сообразительный…
Алена все-таки вернулась и подхватила деревянную лошадь. Довольно тяжелая штука, как это дети с ней справляются, подумала она.
— Да оставь ты ее! — крикнула Марина в приоткрытую форточку. — Сейчас спущусь, подожди.
В дальнем углу двора висела на цепях скамейка-качалка. Ржавая, скрипучая, с облупившейся розовой краской. Марина любила это местечко, скрытое от глаз заведующей, и пробиралась сюда покурить…
Огонек газовой зажигалки уходил в сторону от кончика сигареты. И надо было упереться ногами в дерево, чтобы успокоить расходившуюся скамейку.
— У тебя какие? — спросила Алена, подсаживаясь.
— «Шипка». Будешь? — Марина спрятала зажигалку в карман накинутого на плечи плаща.
— Без фильтра не люблю. — Алена запрокинула голову. — А хорошо здесь.
Симметричные верхушки сосен кололи небо, подчиняясь ритму качалки.
— Как Глеб? — спросила Алена.
— Уходил вроде немного успокоенный, — ответила Марина.
— А ты? Тоже успокоилась?
— Ты пришла, чтобы спросить меня об этом?
— Скажи: у тебя с Глебом роман?
— Роман! Повесть… У меня будет ребенок.
Алена растерянно провела ладонью по лбу.
— Тогда… зачем ты куришь?
— Поэтому и курю, — усмехнулась Марина.
Но Алена уже забыла свой растерянный вопрос, она уперлась виском в плечо подруги и тихонечко засмеялась. Потом повернула голову, как-то снизу посмотрела в зеленоватые глаза. Казалось, она подглядывала сквозь чудесные стеклышки за соснами, стоящими в отдалении. Всего мгновение назад она хотела что-то посоветовать Марине, от чего-то уберечь, предупредить. А теперь одна фраза все переиграла. Алене стало легче на душе. Значит, Никита не ошибся, хотя он и не предполагал, что дело зашло так далеко…
— Что же ты намерена предпринять?
— Рожать, — резко ответила Марина. Ей был неприятен разговор.
— А что думает Глеб?
— Не знаю.
— То есть как?
— Слушай, Аленка, я не хочу рассуждать на эту тему. Нет настроения. И некогда: скоро малышей поднимать. Ты пришла ко мне зачем?
Алена сильно оттолкнулась ногами от сосны. Заверещали кольца цепей, удерживая скамейку. Сухие ветви жимолости царапали днище.
— Мне хотелось поговорить с тобой о… вчерашней истории. Но теперь и сама не знаю, — вздохнула Алена.
Марина боком соскользнула со скамьи.
— При чем тут ребенок? Я ведь люблю Глеба, как ты не понимаешь? Никого у меня нет, кроме него. И ребенок будет, потому что он есть, Глеб, как ты не понимаешь? Ты пришла обсудить со мной эту историю. Но я не хочу, разве ты не видишь? Как Глеб решит, так и будет.
— Но это касается не только его. — Алена умолкла. Бессмысленно объяснять Марине все возникшие сложности. Мозг Марины представлялся ей фильтром, без задержки пропускающим сквозь себя все, что могло причинить неприятности Глебу.