Признание
Шрифт:
— Не следуй его примеру, Донти.
— Я не знаю, как поступлю, мама. Может, просто лягу, закрою глаза и начну считать, а когда дойду до ста, все кончится. Но прошу тебя, мама, не надо на это смотреть.
— Мы уже говорили об этом, Донти.
— Значит, поговорим снова. Я не хочу, чтобы ты это видела.
— Я тоже не хочу, можешь мне поверить. Но я там буду.
— Я поговорю с Робби.
— Мы уже говорили с ним. Он знает, что я чувствую.
Донти медленно убрал ладонь с перегородки, и Роберта последовала его примеру. Она положила трубку на столик и достала из кармана листок бумаги. Сумки проносить с собой было нельзя.
— Донти, это список тех, кто звонил или заезжал, чтобы справиться о тебе. Я обещала передать от них привет.
Он кивнул и попытался улыбнуться. Роберта начала читать список: соседи, друзья детства, одноклассники, прихожане, многочисленные родственники. Донти слушал молча, но мыслями, казалось, был далеко. Роберта продолжала читать, сопровождая каждое имя короткими комментариями или рассказывая что-нибудь забавное.
Следующей в кабинку вошла Андреа. Тот же ритуал с ладонями. Она рассказала о поджоге баптистской церкви, о волнениях в Слоуне и опасениях, что дальше будет еще хуже. Донти, похоже, понравилось, что его сторонники готовы сражаться.
Много лет назад родственники выяснили, что приходить в зал для свиданий нужно с горстью мелочи. Вдоль стен стояли торговые автоматы, и охранники во время посещений передавали купленную там еду и напитки заключенным. В тюрьме Донти сильно похудел, но по-прежнему обожал булочки с корицей. Пока Роберта и Андреа общались с Донти, Марвин купил пару булочек и лимонад, и Рут отнесла их Донти. Эта суррогатная еда подняла Донти настроение.
Седрик пытался читать газету неподалеку от кабинки адвокатов, когда в зал заглянул начальник тюрьмы. Он хотел убедиться, что все в порядке.
— Я могу чем-то помочь? — спросил он, будто баллотировался на выборах. Он изо всех сил старался изобразить сочувствие.
Седрик поднялся, секунду раздумывал и неожиданно разозлился:
— Вы что — издеваетесь? Собираетесь казнить моего брата за то, чего он не делал, и вваливаетесь сюда, предлагая какую-то помощь?
— Мы просто делаем то, что обязаны, — поспешила вмешаться Рут.
— Нет, если, конечно, ваши обязанности состоят не в том, чтобы казнить невиновных людей. Если хотите помочь, остановите казнь!
Между ними встал Марвин:
— Давайте сохранять здесь спокойствие.
Начальник тюрьмы попятился и сказал что-то Рут. Та проводила его до двери, и он вышел.
Техасский уголовный апелляционный суд — ТУАС — рассматривает только дела по тяжким убийствам и является последней судебной инстанцией штата, после которой дело отправляется на федеральный уровень. ТУАС состоит из девяти судей, которые избираются в ходе выборов по всему штату. В 2007 году там действовал архаичный порядок, по которому все ходатайства, прошения, петиции и прочие документы должны подаваться только в бумажном виде. Никаких электронных средств связи. Допускался только черный шрифт на белой бумаге. А бумаг этих были тонны! Каждое обращение следовало подавать в двенадцати экземплярах: по одному на каждого судью, один — секретарю, один — делопроизводителю и один — для архива.
Это была громоздкая и бессмысленная процедура. Федеральный суд, ведущий дела Западного Техаса, располагавшийся в нескольких кварталах от ТУАС, перешел на электронный документооборот в середине девяностых. К концу века развитие технологии привело к тому, что бумажные носители утратили значение и были вытеснены в судопроизводстве электронными файлами.
В девять утра в четверг адвокатская контора Флэка и «Группа защиты» получили официальное уведомление, что ТУАС отклонил прошение о признании Донти невменяемым. Суд не поверил, что Донти потерял рассудок. Это не стало неожиданностью, и через несколько минут после получения уведомления аналогичное прошение было направлено в федеральный суд, занимающийся делами Восточного Техаса, который располагался в Тайлере.
В 9.30 адвокат «Группы защиты» по имени Сайсли Эвис вошла в приемную ТУАС с новым обращением по делу Донти Драмма. Это было заявление о признании Донти невиновным на основании тайно записанного разговора с Джоуи Гэмблом. Сайсли часто появлялась с подобными обращениями и была хорошо знакома с секретарем суда.
— Еще будут? — спросил секретарь, оформляя прошение.
— Не сомневаюсь, что да, — ответила Сайсли.
— Обычное дело, — заметил секретарь.
Он закончил оформление, передал заверенную копию Сайсли и пожелал удачного дня. Учитывая неотложность дела, секретарь отправил курьером копии обращения в офисы всех девяти судей. Трое судей находились в Остине, еще шесть — в разных уголках штата. Председательствующим судьей был Милтон Прадлоу — человек с большим судейским стажем, который обычно жил в Люббоке, но имел небольшую квартирку в Остине.
Прадлоу со своим помощником ознакомились с прошением и внимательно прочитали восьмистраничную расшифровку откровений Джоуи Гэмбла в хьюстонском стриптиз-баре предыдущим вечером. Оно было занимательным, но никак не могло считаться заявлением, сделанным под присягой, и Гэмбл наверняка от всего откажется, если дело дойдет до разбирательства. Согласия на запись беседы он тоже не давал. Все это отдавало какой-то нечистоплотностью. Гэмбл точно был сильно пьян. Но даже если и принять во внимание его слова, и он действительно солгал на суде, что это доказывало? По мнению Прадлоу, запись ничего не меняла. Донти Драмм признался в совершении преступления, и этим все сказано! Милтону Прадлоу это дело никогда не казалось сомнительным.
Он с коллегами рассматривал первую апелляцию по делу Донти Драмма семь лет назад. Они хорошо его помнили, но не благодаря признанию, а из-за отсутствия тела пострадавшей. Обвинительный приговор был тогда утвержден единогласно. В Техасе давно устоялась практика рассмотрения дел об убийстве при отсутствии прямых доказательств самого факта убийства. Некоторые из общепринятых условий подобного судебного разбирательства считались просто несущественными.
И Прадлоу, и его помощник пришли к выводу об отсутствии оснований для удовлетворения последнего прошения. Был подготовлен проект об отказе по сути ходатайства, и в течение часа он поступил в офисы других судей.
Они ехали уже почти два часа, и Бойетт по-прежнему находился на заднем сиденье. Он принял таблетку, которая, судя по всему, ему действительно помогла. Он не шевелился, не издавал никаких звуков, но дышал ровно — во всяком случае, когда Кит проверял.
Чтобы не заснуть за рулем, пастор дважды звонил Дане. Они оба вспылили и, наговорив лишнего, даже не извинились друг перед другом. После каждого звонка Кит буквально кипел от возмущения, и от сонливости не оставалось и следа. Он позвонил Мэтью Бернсу, который уже приехал к себе в офис в Топеке и был готов помочь всем, чем сможет, но от него ничего не зависело.