Призрачный свет
Шрифт:
Посреди одной из спален стоял мужчина. Его мокрое лицо блестело в пламени разыгравшегося пожара, рубашка намокла от пота и пропиталась кровью. Сжимая в руке топор, мужчина рыдал. Труф видела его слезы и слышала громкие всхлипывания. Мужчина поднимал и опускал топор, хотя его жертвы уже давно не подавали признаков жизни.
Илия Чеддоу, тот самый, что зарубил всю свою семью, а после исчез. Предполагали, что он, возможно, сгорел в пожаре, который сам же и разжег. И никто не знал мотивов его поступка. Труф начинала догадываться, что она знает их.
Часть крыши дома упала, и пламя, разбрасывая искры, вырвалось
Несмотря на весь ужас, увиденная Труф сцена не напугала ее, она не чувствовала никакого волнения. Будто весь тот кошмар, свидетелем которого стала Труф, — это всего лишь прелюдия к другому, более страшному событию, что-то вроде эпиграфа.
— "Я знаю берег, где растет дикое время", — услышала Труф знакомый голос за спиной.
"Нет, нет, не оглядывайся", — послышалось предупреждение.
Труф отвела глаза от пожара и посмотрела вбок, вслушиваясь в слова Торна. Видение горящего дома исчезло, она снова ощутила легкое дуновение прохладного ветерка, и вокруг опять появились высокие кусты.
— Здравствуй, — произнесла Труф. — Здравствуй, отец.
Глядя на ужасную картину пожара, Труф не ощущала страха, но сейчас он вдруг напал на нее. Однако она испугалась не Торна — Труф боялась потерять свое здравомыслие. Только сейчас она поняла справедливость слов Майкла о том, как беспомощен человек, оставшийся один на один с неведомым. Как он был прав, уговаривая ее уехать, пока она еще не потеряла убежденность в правильности своего видения мира.
— Я бы очень хотел, чтобы ты прошла к своей машине, села в нее и уехала. Немедленно, — услышала она голос Торна. — За вещами ты можешь прислать кого-нибудь потом. Да и если ты не возьмешь их, что с того? Ты и без них выглядишь как картинка. — В голосе Блэкберна неожиданно зазвучала горечь.
— Почему я должна уехать? — заставила себя спросить Труф. — "Сейчас, когда я наконец-то начинаю узнавать себя, понимать, кто я есть?" Труф смотрела на стену окружающих ее деревьев. Впереди она увидела неясный свет, это был вход в лабиринт. Значит, она ушла не так далеко. Картина пожарища бесследно исчезла.
Но что она видела? Прошлое или будущее?
— Потому что тебе следует всегда быть уверенной во всем, включая и свой разум, — ответил Торн. — Ты не похожа на других, ты — моя дочь. Ты даже не понимаешь, что это такое, быть моей дочерью.
"Разве? Прекрасно понимаю, это зов крови".
Труф резко обернулась — за ее спиной никого не было. Она удивленно осмотрелась. Если бы кто-нибудь стоял за ней, она бы увидела его. Труф потрогала листья деревьев.
— Нет никакой необходимости остерегаться, я уже чокнулась, — произнесла она вслух. — Я много читала о галлюцинациях, но все, что со мной происходит, — это совсем не то. Нормальные люди не видят того, чего нет, и не разговаривают с несуществующими людьми. Ну хорошо, я уеду, а как тогда быть с Лайт? — спросила она, но ответа не последовало. — Торн! — позвала Труф требовательным тоном. Ей уже не казалось идиотизмом упрекать призрак в отсутствии отцовской заботы. — Торн! — повторила она. — А как ты мне посоветуешь поступить с Лайт? Что произойдет с ней после того, как я уеду? Ведь она тоже
"Я здесь, в тени кустов". — Труф не услышала, она почувствовала ответ.
— Торн! Отец! Пожалуйста, ответь мне.
— Свет и истина проложат нам путь, — ответил Торн Блэкберн.
Труф никак не могла определить, откуда идет голос, хотя слышала его настолько ясно, что даже уловила легкие нотки самодовольства.
— И это будет путь Пилигрима. Ты все время говоришь о том, что к тебе взывает кровь, дочь моя. Но бойся, если она будет выбирать, а не ты. Берегись. — Голос стал затихать, конец своего монолога Торн произнес эффектным театральным шепотом.
— О Господи, Иисусе Христе! Сколько можно! — простонала Труф.
Ее начала бить нервная дрожь. Еще одно столь же многозначительное, сколь и мелодраматическое предупреждение. Труф так долго думала об этой встрече, хотела так много сказать Торну Блэкберну и вдруг замолчала, все они показались мелкими, недостойными разговора с отцом, не важно, живым или мертвым.
"Все, я определенно сошла с ума. Мои аргументы совершенно детские, а ведь я взрослый человек. И отец уже давно умер.
Но разве это что-нибудь меняет?"
Труф глубоко вздохнула и торопливо зашагала к дому.
Неясно, куда Майкл и Лайт ходили, но вернулись они вовремя. Когда Труф вошла в зал, то сразу увидела их за столом. Фиона тоже решила почтить всех своим присутствием. Она села подальше и предусмотрительно не глядела в сторону Труф.
Джулиан сидел во главе стола, как древний божок, рассматривая своих расшалившихся детишек. Одного он бранил, другого хвалил, но ко всем был милостив и дружелюбен. Труф он одарил улыбкой особой лучезарности. Труф вдруг почувствовала исходящее от Джулиана тепло, подобно тому, которое она ощутила возле камина в своей спальне. Только позже Труф поняла, что улыбка Джулиана должна была бы вызвать в ней ассоциативные воспоминания о пожаре во Вратах Тени, но не вызвала. И Труф поняла почему. Потому что это было воспоминание высшего порядка, их не всколыхнет земная, низменная реальность.
Вслушиваясь в возбужденный разговор обитателей Врат Тени, Труф почувствовала, что они ожидают чего-то. Скорее всего, круг будет работать сегодня ночью, начнет серию ритуалов, которые закончатся открытием пути. Теперь ежедневно по шесть часов, с полуночи до рассвета, в течение целой недели, круг будет проводить в священном театре. В ночь на хэллоуин начнется самый ответственный ритуал, вершина работы Торна, основная литургия, каковая должна закончиться воссоединением мира богов и человеков.
И что же наступит потом?
Хотя Труф гостила во Вратах Тени всего несколько дней, сколоченный Джулианом круг ей в общем-то нравился. Ей импонировал спокойный, чуточку беззаботный Доннер, остроумный Хиауорд, Эллис, способный посмеяться над самим собой, Карадок, гордый от своей сопричастности великой неведомой тайне, Гарет, безнадежно влюбленный и так стремящийся быть всем полезным. Это были не старцы с безумными глазами, рехнувшиеся от видений, не полудурки, чокнувшиеся на оккультизме, не персонажи "страшненьких рассказов", а вполне нормальные люди. Но ненормальным было их стремление к гибели — так безумцы заигрывали с судьбой, покуривая на пороховой бочке.