Призрак
Шрифт:
Рут Кэпел я впервые увидел во время лондонских выборов. Она была очень энергичным членом нашей партийной организации. Мне хотелось бы сказать, что нас сблизила совместная агитационная работа. Но истина заключается в том, что я был просто очарован этой милой девушкой — небольшого роста, сильной, с короткими черными волосами и пронизывающими карими глазами. Она родилась в Северном Лондоне и была единственным ребенком двух университетских преподавателей. В отличие от меня, политика интересовала ее почти с пеленок. И, помимо прочего, Рут превосходила меня умом, на что постоянно указывали мои друзья! Она закончила Оксфорд бакалавром в области политики, философии и экономики, затем прошла курс аспирантуры по программе Фалбрайта [32] и защитила
Тем не менее девиз Лэнгов: «Если не рискнешь, то ничего не получишь» — поощрил меня на активные действия, и мне удалось устроить дело так, что нам обоим поручили агитационную работу на одном и том же участке. Затем, после тяжких дней с вручением листовок, поквартирного обхода и сбора голосов, мне не составило большого труда заманить ее однажды вечером в паб на кружечку пива. Сначала наши коллеги по избирательной кампании подшучивали, что нас сдружило партийное задание. Но позже они поняли, что нам нравилось проводить время наедине друг с другом. Через год после выборов мы стали жить вместе, а когда Рут забеременела, я попросил ее выйти за меня замуж. В июне 1979 года мы зарегистрировали брак в гражданском офисе Мерилебона. Свидетелем с моей стороны был Энди Мартин — один из моих старых друзей по студенческому театру. На время медового месяца родители Рут арендовали нам коттедж около Хэйон-Вэй. После двух недель блаженства мы вернулись в Лондон, готовые к новым политическим баталиям, которые разразились вслед за выборами Маргарет Тэтчер.
32
Международная программа по обмену учеными и студентами.
Это был единственный существенный рассказ о супруге Адама Лэнга.
Я внимательно перелистывал следующие главы, подчеркивая места, где имелись ссылки на Рут. Ее «глубокое знание внутрипартийной жизни» оказалось «неоценимым» и помогло Лэнгу получить долгожданное кресло в парламенте. «Моя жена гораздо раньше меня поняла, что я могу стать партийным лидером». Эта фраза показалась мне многообещающим началом для третьей главы. Но текст не объяснял, как и почему она пришла к такому пророческому выводу. Рут вновь появилась, чтобы дать «практичный совет», когда Лэнгу пришлось уволить сослуживца. Она делила с ним гостиничные номера на партийных конференциях. Она поправляла ему галстук в тот вечер, когда он стал премьер-министром. Во время официальных визитов Рут водила жен других мировых лидеров по магазинам и музеям. Она рожала Лэнгу детей: «Мои дети всегда помогали мне оставаться реалистом, не позволяя отрываться от земли». С учетом всего этого меня озадачивало ее призрачное присутствие в мемуарах, поскольку в жизни Лэнга она играла отнюдь не призрачную роль. Возможно, Рут схитрила, наняв меня. Наверное, она догадывалась, что мне захочется вставить в книгу немного больше информации о ней.
Взглянув на часы, я понял, что просидел над рукописью целый час. Пора было отправляться на ужин. Я подошел к одежде, которую Рут оставила на кровати, и задумался. Англичане называют людей, подобных мне, привередливыми, а американцы — tight-assed (то есть… щепетильными). Мне не нравилось брать пищу с тарелки другого человека или пить из одного бокала с кем-то еще. Точно так же я брезговал носить одежду с чужого плеча. Но она была чище и теплее всего того, что имелось в моем чемодане. И, кроме того, Рут проявила заботу, принеся ее мне. Поэтому я воспользовался одеждой Лэнга, в отсутствие запонок закатал рукава рубашки и направился к лестнице.
В каменном камине горели поленья. Кто-то (наверное, Деп) побеспокоился зажечь свечи в разных частях гостиной. Территория особняка освещалась прожекторами, которые вырисовывали во тьме мрачные белые контуры деревьев и согнутую ветром зеленовато-желтую растительность. Когда я вошел в гостиную, порыв дождя швырнул горсть брызг в большое панорамное окно. Комната напоминала банкетный зал какой-то шикарной гостиницы, в которой остались лишь два постояльца.
Рут
— Кажется, все идеально подошло, — сказала она. — Теперь вам нужно выпить.
Она откинула голову на спинку софы — я увидел связки мышц напрягшейся шеи — и басовитым мужским голосом крикнула в направлении лестницы:
— Деп!
Затем ее взгляд перешел на меня.
— Что бы вы хотели?
— А вы что пьете?
— Биодинамическое белое вино, — ответила она. — Из виноградных теплиц Райнхарта в долине Напа.
— Я полагаю, он его не дистиллирует?
— Оно чудесно. Вы должны попробовать.
Заметив экономку, появившуюся на верхней площадке лестницы, Рут мягко спросила:
— Деп, вы не могли бы принести бутылку и еще один бокал?
Я сел напротив. Рут была одета в длинное красное облегающее платье. Она обычно не красилась, но сейчас на ее лице виднелись следы макияжа. Меня тронула ее решимость продолжать веселое шоу, несмотря на бомбы, которые, фигурально выражаясь, падали вокруг. Нам недоставало лишь заезженного граммофона, а то мы сыграли бы отважную английскую пару из пьесы Ноэла Коварда: «Давай сохраним наш хрупкий уют, пока мир рушится за стенами дома». Деп налила мне вина и оставила бутылку.
— Мы спустимся к ужину через двадцать минут, — сказала Рут. — А сейчас…
Она схватила пульт и свирепо направила его в сторону телевизора.
— Сейчас нам нужно посмотреть последние новости. Ваше здоровье.
Она приподняла бокал.
— Ваше здоровье, — ответил я.
Мой бокал опустел за тридцать секунд. Белое вино. Какие достоинства могли быть у этого напитка? Я взял бутылку и осмотрел этикетку. Оказалось, что виноград выращивали на почве, гармонично обработанной в соответствии с циклом луны. В качестве удобрений использовались добавки жженного бычьего рога и соцветия тысячелистника, настоянные на закваске из коровьего пузыря. Это звучало как некий колдовской рецепт, за который в прежние времена людей сжигали на кострах.
— Вам понравилось? — спросила Рут.
— Какой тонкий и сочный вкус, — ответил я. — С оттенком бычьего пузыря.
— Налейте нам еще немного. Сейчас начнут говорить про Адама. Боже мой! Это главная новость! Думаю, мне надо выпить для храбрости.
Заголовок за плечом диктора гласил: «ЛЭНГ: ВОЕННЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ». На их месте я использовал бы знак вопроса. Последовали знакомые сцены из утреннего сообщения: пресс-конференция в Гааге, Лэнг покидает особняк на острове Виньярд, заявление репортерам на трассе Западного Тисбери. Затем пошли снимки Лэнга в Вашингтоне: сначала встреча с членами конгресса в теплом зареве вспышек и обоюдного восхищения, чуть позже — и более торжественно — прием у государственного секретаря. Рядом с Лэнгом вместо законной супруги стояла Амелия Блай. Я не отважился взглянуть на Рут.
— Адам Лэнг был на нашей стороне в войне против терроризма, — произнесла государственный секретарь. — И этим вечером мы по-прежнему вместе. Я горжусь тем, что от лица всего американского народа могу предложить ему руку дружбы. Адам! Мы рады вас видеть!
— Только не усмехайся, — прошипела Рут.
— Спасибо, — усмехнувшись, ответил Адам и пожал протянутую руку.
Он лучился улыбкой в видеокамеры. Он выглядел, как прилежный студент, получивший приз на общем собрании университета.
— Большое спасибо! Я тоже рад нашей встрече.
— Как же меня все это достало! — крикнула Рут.
Она подняла пульт, чтобы отключить телевизор, но тут на экране появился Ричард Райкарт. Окруженный фалангой помощников, он проходил через вестибюль в штаб-квартире ООН. В последнюю минуту, отклонившись от запланированного курса, Райкарт важно подошел к журналистам. Его возраст приближался к шестидесяти годам. Ричард родился то ли в Австралии, то ли в Родезии — в какой-то части Содружества — и в юности переехал жить в Англию. Водопад его седых, с металлическим отливом, волос картинно ниспадал на воротник, и Райкарт (судя по тому, как он позиционировал себя) осознавал, что его лучшей стороной являлась левая. Этот политик своим загорелым крючконосым профилем напоминал мне вождя индейцев сиу.