Призраки Эхо
Шрифт:
— Ну, что, съели? — мстительно расхохотался Таран, вспоминая неравную схватку в отсеках. — А приправу в виде высокотемпературной плазмы к столу не желаете?
Синеглаз, который впервые увидел оружие надзвездных краев в действии, зябко поежился. Если бы товарищи царицы Серебряной решили отомстить за ее гибель, не только от дворца, но и от Царского града остались бы одни головешки. Но почему-то даже Командор Арсеньев в битве при Фиолетовой не применил против варраров бортовых плазменных установок. А ведь там бок о бок с жителями травяных лесов сражались его товарищи. Только их с отцом предкам асурам не повезло,
Окрестности корабля сейчас болезненно напоминали это проклятое место, где даже спустя две тысячи лет после сражения ничего не росло, кроме серого, скорбного мха. Сойдя с трапа корабля, Синеглаз буквально по колено провалился в пепел и прах, в который превратились медузы. Черные ненасытные твари свою участь заслужили. Матушка шепотом говорила, что асуры своей жадностью и гордыней тоже навлекли на себя гнев Великого Се, ее слова подтверждали вестники и жрецы. Но легче от этого на душе почему-то не становилось. В каждом противостоянии есть всегда две стороны, и любой проигравший мечтает взять реванш. Хотя отец в борьбе за власть нарушил все законы Великого Се, Синеглаз его понимал. С другой стороны, ему очень не хотелось бы пережить возвращения времен, когда по прихоти возомнивших себя богами асуров земля Сольсурана горела в огне и плавилась от ядовитых дождей, а людям приходилось искать укрытия под землей.
От этих важных, но сложных мыслей княжича вскоре отвлекла необходимость следить за маршрутом и поспевать за товарищами. Хотя темп отряда, словно в стае кавуков, задавал Шварценберг, а передвигаться быстро даже в экзоскелете он вроде бы не мог, уже в первые часы пути Синеглаз запыхался и начал уставать. Все-таки ему пока не хватало силы и роста. Да еще приходилось тащиться в середине отряда, постоянно утыкаясь взглядом в закрывавшую обзор широкую спину Шаки, так что ближе к вершине перевала он мог по памяти точно воспроизвести расположение стыков и пластин брони. Даром что ориентироваться в мире вечной тьмы приходилось при помощи приборов ночного видения.
Эркюлю, когда он налаживал систему жизнеобеспечения костюма княжича, пришлось немало повозиться, подстраивая мудреное устройство под зоркие, но все же отличающиеся от человеческих глаза сына оборотня.
— Да что вы там возитесь? — недоумевал Шака. — Можно подумать, диоптрии вручную выставляете и астигматизм корректируете.
— Да лучше бы это был астигматизм, — проворчал Эркюль, в сотый раз меняя настройки. — Его система, по крайней мере, автоматически учитывает. А тут она, бедная, похоже, понять не может, человек перед ней или роу-су.
Хотя с борта спускались в сцепках по двое-трое, на узкой горной тропе пришлось растянуться в цепочку по одному в строгом порядке. К тому же в пути приходилось не только следить за дорогой, выбирая, куда ступить, чтобы не скатиться по крутому склону или не поскользнуться на оплавленных при посадке острых камнях, но и смотреть по сторонам, выискивая медуз. И если в окрестностях корабля обитатели темного мира почти не попадались, то возле гребня перевала пришлось выдержать настоящий бой, и звериное чутье Синеглаза вновь сработало раньше мудреных приборов.
— Куда это ты, высочество, собрался? Решил нас опередить и деру дать на «Эсперансе?» — заорал Шварценберг вслед прыткому гардемарину, когда тот резко подался
Синеглаз даже ухом не повел. Он почувствовал под камнями, чуть нависавшими над тропой, шевеление и решил проверить логово до того, как медузы выпустят заряд. И точно. Едва он приблизился, из-под камней высунулось черное щупальце, по которому он моментально выстрелил. Еще десяток теней поднялись слева, где обзор отряду закрывала перегораживающая тропу отвесная стена. Контрабандистам дополнительных объяснений не потребовалось. Княжич выпустил несколько зарядов наугад, увернулся от атаки десятка, как ему показалось, смертоносных щупалец, а потом для удобства стрельбы взлетел на узкий карниз почти у самой вершины, поливая медуз плазмой и нахваливая про себя экзоскелет. Даже превращение в роу-су не давало ему такой подвижности и силы, не говоря уже о прыжках.
— Я же говорил, что он справится! — потрясая наполовину разряженным скорчером, восторженно вопил Эркюль, начисто забыв, как несколько часов назад сокрушался и «бедную деточку» жалел.
— Ну, кошак, ну шайтан мелкий! — уважительно басил Шака, расставляя абордажников по карнизу так, чтобы дать прожорливым тварям достойный отпор.
— Поперед батьки в пекло! — удовлетворенно добавлял Эркюль, стреляя с обеих рук, как, по его словам, учили в элитных войсках Содружества.
В его микрофоне что-то верещало и повизгивало. Не иначе, мартышки, которых он прятал под трубками системы охлаждения, решили тоже принять участие в баталии.
— Что, где? — крутил всем корпусом по сторонам Чико, явно не понимая, откуда исходит угроза.
— Уйди с линии огня, придурок, — рявкнул на него Дольф, выпуская заряд в медузу, которая, забравшись с нижнего уступа, пыталась стащить незадачливого контрабандиста в глубокую расщелину.
— Абордажный лом вам всем в глотки! Отставить разговоры! Не зевать! Гаси гадин, пока не опомнились! — методично отстреливая медуз, громыхал Шварценберг. — А кошаку в качестве премии дополнительную мисочку молока, когда поднимемся на борт «Эсперансы», выдать.
Сингеглазу тоже пришлось пригнуться, чтобы невзначай не получить заряд плазмы, пока абордажники зачищали периметр. Впрочем, на свое место он возвращаться не спешил, тем более, что достаточно сомнительную премию ему обещали только по окончании всех приключений. Хищный азарт охотника, начисто прогнав страх и докучную усталость, вел его вперед до самого гребня. Едва с медузами было покончено, в несколько кошачьих прыжков он достиг вершины. Оттуда открылся безумной, болезненной красоты вид на соседнюю долину, в которой «Эсперанса» выглядела, как царевна из надзвездных краев во время прогулки по зенебочьему рынку.
— Вот она! — радостно прокричал Эркюль и словно в нелепом приветствии замахал руками, чтобы удержать равновесие на скалистой бровке. — Революция продолжается!
— Выглядит новее нашего старичка, — выискивая под камнями остатки медуз, недоверчиво пробормотал Шака. — А ведь заложены примерно в одно время.
— А чего ей не выглядеть? — удовлетворено хмыкнул Шварценберг, неторопливо меняя аккумулятор у скорчера. — Она тридцать лет на приколе простояла, пока «Нагльфар» трепали гравитационные аномалии и утюжили плазменные установки.