Призраки не лгут
Шрифт:
Йона снова повернулся к куратору Гриму. В солнечном свете его лицо казалось обнаженным, беззащитным.
— Что вы сказали? — спросил его Йона.
— Что? А, что Викки… Это совершенный бред.
— Почему?
— Хотя бы потому, что только что, — куратор невольно улыбнулся, — только что мы точно установили, что речь идет о взрослом. А Викки маленькая, она и пятидесяти килограммов не весит, запястья тонкие, как…
— Она склонна к вспышкам ярости?
— Это сделала не Викки, — спокойно
— Она была подвержена вспышкам ярости до того, как прибыла сюда?
— Как вам известно, я обязан соблюдать конфиденциальность.
— Вы же понимаете, что со своей идиотской конфиденциальностью только зря тратите наше время, — заметил Гуннарссон.
— Я отучаю некоторых воспитанниц реагировать агрессивно, — сосредоточенно продолжал Даниель. — Чтобы разочарование или страх не вызывали у них злости.
— Но к Викки это не относится, — сказал Йона.
— Не относится.
— Тогда почему она оказалась здесь? — спросила Сонья.
— К сожалению, я не могу подробно обсуждать диагнозы воспитанниц.
— Но она, на ваш взгляд, не была агрессивной?
— Она очень славная, — просто ответил Грим.
— Так что, по-вашему, случилось? Почему у нее под подушкой оказался окровавленный молоток?
— Не знаю, тут что-то не то. Может, она кому-то помогала? Спрятать оружие…
— У кого из воспитанниц бывают вспышки ярости? — сердито спросил Гуннарссон.
— Я ни на кого не могу указывать, поймите это, пожалуйста.
— Конечно, мы понимаем, — заверил Йона.
Даниель благодарно взглянул на него и постарался дышать спокойнее.
— А вы попробуйте сами поговорить с ними, — предложил он. — Тогда вы быстро вычислите, кого я имею в виду.
— Спасибо. — И Йона зашагал к домику.
— Не забывайте, они потеряли подругу, — торопливо проговорил Даниель.
Йона остановился, обернулся к куратору:
— Вам известно, где нашли Миранду?
— Нет, но я думал… — Даниель замолчал и покачал головой.
— Мне трудно поверить, что это ее собственная комната. Помещение почти пустое, справа от туалетов.
— Изолятор.
— Почему она туда попала?
— Потому что…
Даниель снова замолчал; он словно не знал, что сказать.
— О чем вы думаете?
— Ее должны были запереть на ключ.
— Ключ торчит из замочной скважины.
— Как это? — громко спросил Даниель. — Ключ от изолятора был только у Элисабет.
— Кто такая Элисабет? — спросил Гуннарссон.
— Моя жена, — ответил Даниель. — Именно она дежурила этой ночью…
— А где она сейчас? — спросила Сонья.
— Что? — Даниель в смятении посмотрел на нее.
— Она дома?
У Даниеля сделался удивленный, неуверенный вид.
— Я думал, Элисабет поехала в больницу вместе с Ниной, — медленно проговорил он.
— Нет, Нину Муландер увезли одну.
— Разумеется, Элисабет поехала вместе с ней! Она никогда бы не…
— Я приехала сюда первая, — перебила Сонья.
От усталости ее голос стал резким и хриплым. — Здесь не было никого из персонала. Только толпа перепуганных девчонок.
— Но ведь моя жена была…
— Позвоните ей.
— Я уже звонил, у нее выключен телефон, — тихо сказал Даниель. — Я думал… Мне казалось…
— Свихнешься тут с вами, — буркнул Гуннарссон.
— Моя жена, Элисабет… — Голос у Даниеля все больше дрожал. — У нее сердечная недостаточность, она могла…
— Постарайтесь говорить спокойнее, — попросил Йона.
— У моей жены больное сердце… она работала ночью и должна быть здесь… а телефон не отвечает…
Глава 21
Даниель в смятении смотрел на них, дергая «молнию» куртки и повторяя, что у его жены больное сердце. Собака залаяла и так туго натянула привязь, что чуть не задохнулась. Захрипела, потом снова залаяла.
Йона подошел к заходящейся лаем собаке под деревом. Попытался утихомирить ее, отцепил поводок с ошейника. Собака тут же кинулась через весь двор к небольшому строению. Йона зашагал следом. Собака заскребла порог, ворча и сопя.
Грим посмотрел на Йону, на собаку и пошел за ними. Гуннарссон крикнул, чтобы он остановился, но Грим шел вперед — напряженный, с отчаянием на лице. Под ногами похрустывал гравий. Йона взял собаку за ошейник и оттащил от двери.
Гуннарссон побежал через двор и вцепился Даниелю в рукав, тот вырвался, упал, оцарапал руку о камни, поднялся.
Собака лаяла и возбужденно рвалась вперед.
У двери стоял полицейский в форме. Даниель хотел протиснуться мимо него, со слезами в голосе крича:
— Элисабет! Элисабет! Я должен…
Полицейский не пускал его; Гуннарссон тем временем подбежал к Йоне и стал помогать ему с собакой.
— Моя жена, — всхлипывал Даниель. — Это может быть моя…
Гуннарссон потащил собаку назад, под дерево.
Собака задыхалась, рыла лапами гравий и лаяла на дверь.
Надевая перчатки, Йона ощутил укол боли в глубине глазниц.
На покосившейся деревянной табличке под навесом крыши значилось «Прачечная».
Йона осторожно открыл дверь и заглянул в темное помещение. Маленькое окошко было открыто, и в воздухе жужжали сотни мух. На истертых половицах виднелись кровавые отпечатки собачьих лап. Не заходя, Йона скользнул взглядом по каменной печи и дальше.
Среди смазанных следов крови поблескивала крышка мобильного телефона.