Призраки отеля «Голливуд»; Гамбургский оракул
Шрифт:
— Не помню…
— Актер Миттер видел вас. — Дейли пожал плечами.
— Теперь вспоминаю. Действительно заходил.
— Для чего?
— Не помню… С тех пор произошло так много… Затрудняюсь сказать. — Баллин задумался. — Кажется, я что-то забыл, но что именно, ей-богу, не помню.
— Вы рассказали комиссару Боденштерну, что читали книгу… — спросил Мун.
— Когда услышал выстрел? — не дождавшись окончания фразы, Баллин сам дополнил ее. — Так точно. Могу даже сказать какую. Воспоминания генерала Гудериана. Полное искажение фактов. По нему выходит — немцы проиграли войну лишь оттого, что Гитлер не послушался генералов.
— Вы сразу догадались, что означает выстрел?
— Да! — подтвердил Баллин.
— И все же сначала захлопнули книгу и положили на место, лишь после этого выбежали? — Мун мысленно снова очутился в комнате Баллина, возле белого зеркального стола, в котором отражались темное небо и аккуратно сложенная стопка томов.
— Привычка — вторая натура! — пошутил Баллин, избегая смотреть при этом Муну в глаза.
— Хорошо! — Дейли как будто охотно согласился с этим объяснением. — Рихтер, пройдите, пожалуйста, с господином Баллином в его комнату. Пусть он покажет, где сидел в этот момент. И подождите, пока мы вас позовем.
Как только они ушли, Дейли, к крайнему удивлению Енсена, зарядил мэнкуповский пистолет конфискованным у Ловизы холостым патроном.
— Вы сомневаетесь? — наполовину догадался Енсен, но Дейли нетерпеливо перебил его:
— Сами увидите! — Он уже кинулся к вмонтированному в полки приемнику. — Сейчас все зависит от этого ящика! — Дейли одновременно вертел переключатель диапазонов и ручку настройки. — Молите всевышнего, чтобы он послал нам какую-нибудь детективную программу!.. Так на каком варианте вы пока остановились? — не прерывая своего занятия, обратился он к Муну.
— Не знаю. — Мун вкратце рассказал о неожиданном заявлении Магды насчет дневного визита, объяснившем отпечатки ее пальцев на сигарете и стакане с шампанским.
— Почему же нет! — сказал Енсен, нервно прислушиваясь к мгновенно чередовавшейся музыке, пению, разноязычным женским и мужским голосам, сливавшимся в нестройный интернациональный хор. — Могло ведь случиться так, что служанка почему-то спешила и не успела хорошенько убрать в комнате.
— А куда вы денете единственный окурок в пепельнице? — возразил Мун. — Мэнкуп сам курил, почему же он сегодня весь день воздерживался?
— Готов признать, это удивительно, — согласился Енсен. — Но в моей практике бывали еще более удивительные совпадения. Придумай их автор детектива, критики бросили бы ему упрек в недостоверности. Жизнь, если пристальнее всмотреться, полна всевозможных невероятных казусов.
— Тише! — прикрикнул на него Дейли, хотя в этом не было никакой надобности.
Его поиски наконец дали результат. Радиоаппарат завибрировал от пулеметной очереди — звуковой иллюстрации к передаваемому из Окленда репортажу о действиях войск ООН на Кипре. В ту же секунду Дейли разрядил пистолет.
Мун невольно вздрогнул. Он стоял у окна, в узком проеме между полузадернутыми шторами. Темное небо с помутневшими, словно от долгой бессонницы, звездами и серой, похожей на накипь полоской еще скрытого за горизонтом рассвета покачнулось. Чудилось, стоит лишь сделать пол-оборота — и снова с зеркального потолка в упор посмотрят стеклянные глаза мертвого Мэнкупа.
Мун повернулся на выстрел с запозданием почти на минуту. Сделать это чуть раньше было выше его сил. Баллин уже вошел в комнату и теперь оглядывался, словно что-то искал.
— Вы слышали, что я звал вас? — Дейли, забросив свой крючок, отошел в тень.
— Нет, мне почудились какие-то выстрелы.
— Один или несколько?
— Что-то вроде автоматной очереди. — Баллин наконец заметил зеленый, словно подмигивающий, глаз радиоприемника и с облегчением рассмеялся. — Ах, вот оно что! Прекрасный аппарат! Мы подарили его Магнусу к шестидесятилетию. Сначала он часто слушал Восточную Германию, Англию, Америку. Ну, и, разумеется, все латиноамериканские станции — он ведь в совершенстве владел испанским… А в последние две недели почти не включал, как-то с усмешкой заметил, что все равно не увидит, чем все это кончится… Он был пессимист, но совершенно оригинального характера. На других действовал как разом проглоченная ложка горчицы, а сам заряжался двойной энергией… Пессимист-жизнелюб! Если я когда-нибудь напишу о нем книгу, назову именно так.
— Вы ее никогда не напишете! — сухо оборвал Мун его излияния, потом спросил Рихтера: — У вас создалось такое же впечатление автоматной очереди, как у господина Баллина?
— Примерно. Правда, мне показалось, что это в квартире под нами. Ну, я, конечно, подумал: «Вот, черти, развлекаются до утра, да еще радио включают, чтобы другим было завидно!»
— Спасибо! — Мун отозвал Рихтера и Енсена в сторону, а Баллина попросил: — Подождите еще чуть-чуть, сейчас мы закончим! — Потом шепотом сказал Енсену: — Обыщите всю квартиру. В коридоре не имеет смысла, дорожка прибита к полу, под нее перчатки быстро не спрячешь. Начинайте с комнаты Баллина!
Проводив их взглядом, он заботливо пожурил Баллина:
— Что же вы все стоите? Садитесь! Может быть, пива? Да, кстати, не мешало бы попросить дам приготовить какую-нибудь горячую закуску. Не то по моей вине к утру здесь будут еще четыре трупа.
— Вот это я понимаю! — Баллин присел и, скрестив ноги, улыбнулся. — Если вы в состоянии шутить даже в такой обстановке, то вам только с мертвецами иметь дело. Один приятель рассказывал мне, самые отъявленные оптимисты — палачи и могильщики… Пиво?… Боюсь потолстеть, от писателя-документалиста читатели почему-то требуют сухопарой внешности. Как насчет шампанского? Начатую бутылку комиссар, как вижу, уже приобщил к вещественным доказательствам. Но есть еще вторая! Неужели оставлять ее госпоже Мэнкуп, которая шампанского терпеть не может?… Уж если Магнусу не суждено было распить ее вместе с нами, то выпьем за него, чтобы ему, вечному мятежнику, спокойно лежать хотя бы в могиле!
— Распивать шампанское еще слишком рано. Сначала правду! Где вы находились в момент его смерти? — прервал его Дейли.
— Я уже сказал — в своей комнате.
— Тогда вы не могли слышать выстрел. Или же вы не находились в ней. Мы только что сделали проверку. Одно из двух — ложь.
— Дайте пива! — внезапно попросил Баллин. Жадно выпив, он тяжело отдышался, потом с усилием выдавил из себя: — Ничего не поделаешь, поймали меня. Правду я не рассказал, чтобы не навлечь на себя подозрения. Как и вы, я услышал на фоне выстрелов телепередачи звук, похожий скорее на выхлоп пробки шампанского. Какая-то смутная тревога оторвала меня от книги. Разумеется, я закрыл ее, ибо не знал еще тогда, что увижу через секунду. Вошел в кабинет Мэнкупа, в его любимую баховскую комнату и тут… — Баллин развел руками, но бессильно опустил их.