Проблема выживания
Шрифт:
– И что?
– Что-то там с райкомом этим не совсем в порядке.
Ростик остановился.
– Погибли, что ли, все?
Квадратный уныло качнул головой из стороны в сторону.
– Даже не знаю, хочу сам посмотреть.
Они вышли к райкому внезапно. И Ростик на мгновение замер. То ли свет так падал на это отдельно стоящее здание, то ли… Он пригляделся, так и есть. Саранча обгрызла светло-желтую краску, и весь корпус побелел.
– Ишь ты, – заметил изменение и старшина, – прямо Белым домом стал. Ну, где президенты
Впереди них у самых ступеней уже стояло с полсотни вояк – усталые, измученные люди, из тех, кто привык стоять ниже самых первых ступеней райкомовского крыльца и привык молчать. А ведь они что-то знают, что-то такое, чего не знаю я, решил Рост.
– Пойдем, что ли? – спросил его Квадратный. Он явно терял решимость и уверенность в себе. – Надо же выяснить…
Тогда кто-то из толпы стал протискиваться назад, разъясняя по дороге, что нужно бежать на окраину, где люди еще оставались в подвалах, в самодельных погребах… Но таких было мало.
– Обязательно, – согласился Ростик.
Они прошли между расщепленными входными дверями, саранча поработала тут особенно старательно. Под ногами захрустели осколки стекла. Стараясь развеять унылое впечатление, Ростик спросил:
– Квадратный, ты где пересиживал саранчу?
– Под Дворцом культуры.
– А я в больнице.
– Досталось тебе, наверное. Там, сказывают, одних раненых было тысяч пять.
Где-то тут есть лестница, которая ведет в подвал, попытался вспомнить Ростик. Внезапно сбоку их обогнало шесть решительного вида мужичков. Один нес в руке топор. Что-то в их спинах подсказывало – эти знают.
– Раненых, конечно, было немало.
Лестница в убежище оказалась за закрытой и почти уцелевшей дверью, обитой оцинкованной жестью. Впрочем, в двух местах летающие крысы все равно превратили дерево в труху, и запор лопнул от третьего удара топором. Тут было темно. Ростик пошел следом за остальными. Положив руку на перила, понял, что дерево объедено, подобно тому, как в холлах и коридорах первого этажа сожрали даже паркет.
– Тут! – крикнул кто-то из темноты внизу.
Почти тотчас раздались удары в звонкие, стальные створки. Ростик остановился, прислушался, так же прислушивались и остальные.
Внезапно со скрипом повернулись запоры, и дверь стала открываться. Наружу ударил ясный, сильный, почти забытый электрический свет.
– Ух ты! – хмыкнул кто-то, закрывая лицо локтем.
И тогда в свете мощных электрических фонарей, работающих непонятно от каких аккумуляторов, появились темные фигуры.
– Наверху все в порядке, товарищи? – задал вопрос уверенный, сильный голос.
И начальники, так и не дождавшись ответа, растолкав солдатиков, потащились по лестнице, хрустя разбитым стеклом, камешками и поправляя превосходные зимние пальто.
Они шли, а Рост не верил своим глазам – все они были упитанными, чистыми, очень сытыми… Разумеется, они остановились наверху, в холле, и подождали, пока поднимется
Мимо продефилировали женщины с весьма откормленными лицами. Они все молодели, пока не пошли уже просто девицы, должно быть, секретарши. Среди них вдруг оказалась Рая. Заметив Ростика, она сделала было шаг к нему, но вдруг дернулась, как от удара, и пошла наверх среди чистеньких девушек.
Когда этот парад номенклатурных лиц окончился, Ростик, увлекаемый ребятами в грязных бушлатах и мятых кирасах, оказался в начальственном убежище. И ахнул.
Чем дольше он ходил, тем тяжелее ему становилось. Воды тут оказалось – залейся, еды было столько, что начальники, кажется, не сожрали и половины… Этим, разумеется, не преминули воспользоваться. Кто-то из вояк стал тут же впихивать консервы в солдатские сидоры, кто-то прятал за пазуху…
Квадратный вдруг задрожал, чтобы не упасть, схватился за Ростика.
– Ты чего?
Квадратный не ответил. Он содрал с кровати одну простыню и провел по ней измазанной многонедельной грязью пятерней. Потом скомкал и пошел к лестнице.
Вдруг у двери кто-то тонким, но уверенным голоском скомандовал:
– А ну выходи строиться! Командиры приказали, если что… – И в темном воздухе звякнул взведенный затвор автомата.
– Я тебе, сука, сейчас поиграю автоматом, – громко, на все подземелье, но очень спокойно ответил Квадратный. – А ну брось, скот, слышишь?
С той и другой стороны двери автоматы защелкали затворами. Ростик поймал себя на том, что нашел отличную нишу для огня по двери.
– У меня приказ! – завизжали у двери. – Ну, чего ты? Приказ же…
Квадратный так и шел дальше, неся, как флаг, содранную простыню.
– Я сказал, брось оружие. Пока ты тут девок трахал, холуй, мы там… Брось автомат! – на этот крик все, кого Ростик видел у двери, вдруг послушно опустили оружие. А Квадратный вошел в раж: – К стене, суки! Не то всех положу тут, и пусть потом… Хоть трибунал, но всех положу как одного.
Ростик бросился Квадратному на помощь. И странное дело, парни, что пришли с топором, оказались рядом, должно быть, глубже всех других наук усвоили первое правило атаки – всем заедино, иначе – смерть. И тогда голубопогонники сдрейфили.
Арестовывать по анонимному доносу полусонных, невооруженных людей по ночам, стоять заградотрядами, то есть бить в спины тем, кто тебе и посмотреть в глаза не может, – это они умели. А вот встретиться с настоящими бойцами, выжившими только потому, что умели опережать противника, каким бы он ни был, они не могли. Холуи, вспомнил Ростик определение старшины, они терялись, когда не находили холуйства в других.