Проблемы самоидентификации

Стоящий перед Белом бокал пуст на две трети, а дешевая пластиковая столешница лишь притворялась деревянной. Причем не слишком умело. Паскудство.

Стоп.

Так нельзя.

Надо во всем искать позитив, как советовала рекомендованная альфа-папиком терапевт из Комитета Психологического Здоровья. Так что будем считать, что имитация древесных волокон уютна, а бокал на треть полон. И мир сразу покажется не такой уж и мерзкой штукой. К тому же бокал этот – всего лишь первый сегодня, а значит, можно будет заказать еще один из рекомендованных «не больше двух» прежде, чем придется искать другой бар, что тоже

Женщина за столиком напротив тоже вполне симпатичная и смотрит заинтересованно. Только вот смотрит она не на лицо и даже не на фигуру – на уши она смотрит. И как тут прикажете настраиваться на позитив?! Бел опускает голову, надеясь, что отросшие волосы не дадут ей ничего разглядеть. Хорошо, что в баре темно. Вот тебе, кстати, и еще один неоспоримый позитивчик, фокусируйся на нем. И только не обращай внимания, как эта мерзкая женщина хмурит аккуратно подчеркнутые бровки, неуверенно тянет к собственным мочкам ухоженные пальчики, мнется, раздумывая, но все же меняет настройку клипс. Раньше они сообщали окружающим, что перед ними – половозрелая гетеросексуалка в активном поиске долгосрочного брачного партнера с отдаленно-перспективной возможностью зачатия совместных детей, теперь же уши ее посылают совсем иные сигналы. Нет, половозрелой гетеросексуалкой она по-прежнему остается, но ищет сейчас необременительных приключений на одну или две ночи и не чужда авантюр.

Бел видит все это краем глаза, но продолжает упрямо сверлить взглядом бокал. Который все-таки более пуст, чем полон, ибо две трети больше одной. В два раза.

Как ни крути.

– …Что с вами не так, достопочтенное Торн? – Голос терапевта из КПЗ полон профессионального участия, на столе дымится палочка рекомендованного релаксанта.

– Мичман Торн, с вашего позволения.

– Прошу извинить, но для меня вы просто пациент, достопочтенное. Одно из многих. Так в чем ваша проблема?

– У меня нет проблем.

– Еще раз прошу извинить, но все четверо ваших субродителей уверены в обратном…

Горячий язык прокладывает влажную дорожку от ключицы к напрягшемуся соску, два жарких дыхания сливаются в одно. Парень хорош – смуглый, мускулистый и умелый. Язык у него шершавый, как у кошки, удачная модификация, достаточно лизнуть таким вот шершавым и влажным сосок, и вся кожа в мурашках, отличный язык, и смуглянчик вроде правильный, может, в этот раз повезет…

– Милая, что-то не так?

Не повезло.

– Отвали! Какая я тебе, на хрен, милая?! В задницу милая!

Бел ужом выворачивается из-под оторопевшего смуглянчика, садится на краю койки, сжав колени. Хочется – ах, как же хочется-то! До поджатых пальцев на ногах, до томительной сосущей боли внизу живота – плюнуть на все и продолжить… Но тогда завтра будет только хуже. Пробовали, спасибо, больше не надо. Единственный выход – руганью держать смуглянчика на расстоянии, ибо его язык… О, этот язык! Не факт, что удастся устоять, если еще хотя бы раз. Собственный организм предает, и поди с ним сладь, вот ведь пакость…

– Милая, я сделал тебе больно?

Как ушат ледяной воды. Спасибо, смуглянчик.

– Ми-ла-я?!

Бел вскакивает, голый, разгневанный и возбужденный.

– МИ-ЛА-Я, да?! Тебе понравилась моя грудь, да?! У меня и еще кое-что красивое найдется. Тебе тоже… понравится!

Он выше и тренированнее – и потому бросить смуглянчика вниз животом на узкую гостиничную койку удается с первой попытки. К тому же ему надо. Очень надо. Смуглянчик поскуливает, но вырваться не пытается, и Бел, придерживая парня за накачанные ягодицы (с кокетливой татушечкой в виде сердечка на левой, ага, как же без татушечки-то!), вонзается в него снова и снова, жестко и зло, выплескивая раздражение и несбывшиеся надежды.

Разрядка наступает быстро и почти без удовольствия, словно отлить сходил. Смуглянчик извивается и постанывает, но освободиться не пытается. Похоже, он получил куда больше радости от происшедшего. Еще бы! У него ведь на клипсах тоже было «Не чужд экстремальных экспериментов», как и у той женщины из бара, три дня назад. У него аж глаза загорелись, когда он разглядел, кто такой Бел, гермов все любят…

Бела трясет. Он сгребает со стула одежду и уходит в душ – чтобы больше не возвращаться, номер стандартный, из душевой есть выход в общий коридор.

Бар, похоже, придется сменить.

– …Да ничего я не хочу! В том-то и дело.

– Так не бывает, достопочтенное. Вы не ребенок, не евнух, не химический кастрат из зарегистрированного сообщества и не член – извините за каламбур – братства асексуалов. А значит, у вашего тела есть определенные потребности, которые глупо игнорировать. Надо просто понять и определиться…

– О-о, – тянет девица, соблазнительно округляя ротик, – здесь темно, да еще эти волосы, я не сразу заметила… А ты ведь герм, да? Обожаю гермов! Вы лучшие в этом деле, а у меня так давно не было герма! А вы такие нежные и ласковые, а я как раз из салона! Хочу обновить нижнюю стрижку, так удачно… У тебя нежный мальчик, у меня модная девочка, надо их познакомить! Сегодня ночью, ласкать меня долго и страстно, а?

Бела внезапно охватывает злость, острая и яркая. Он еще не допил свой первый из рекомендованных, а тут эта дура… Почему все так уверены, что в бар приходят лишь для съема? Он выпить зашел, просто выпить и слегка отойти от целого дня общения с коллегами, которые тоже все как один уверены, что он обязательно должен чего-то хотеть. Он просто выпить зашел!

А тут – эта…

Бел растягивает губы в гнусном оскале, шипит свежим перегаром ей в лицо:

– Обожаю женщин! У вас две дырки. Рядышком. Можно ласкать самого себя. Засуну своего нежного мальчика тебе в задницу, а руку – в… модно подстриженную. По локоть. Разожму там кулак и буду ласкать. Себя. Долго и страстно. А?

Девица моргает и слегка отшатывается. Рот полуоткрыт, на верхней губе проступают капельки пота, глаза затуманиваются. На какой-то миг Белу становится страшно. Но тут девица с некоторым сожалением качает головой:

– Нет, пожалуй… завтра много работы… а как насчет пятницы?

Ее визитка остается на загримированном под дерево пластике, такая же фальшивая – под бумагу. Бел заливает рвущийся наружу истерический смех имитацией коньяка. Неплохой такой имитацией, надо отдать ей должное. Щелкает пальцами, подзывая бармена – бокал опустел целиком и больше не вызывает вопросов.