Пробуждение Посейдона

Рейнольдс Аластер

– Достаточно хорошо. Наши пути пересекались на протяжении многих лет, и я всегда находил в нем готовность отбросить разногласия, заглянуть за пределы идеологии.

– Идеология - это все, что есть.

– Правда? Я бы подумал, что есть много других человеческих качеств, заслуживающих внимания. Справедливость. Щедрость. Чувство юмора. Готовность видеть лучшее в людях, даже в тех, с кем мы автоматически не соглашаемся.
– Он выглянул в окно на однообразную и засушливую местность, над которой они сейчас кружили.
– Хотите, я расскажу вам историю?

– Если вы должны.

Жужжание возвестило о выпуске шасси. Оно со скрежетом встало на место и защелкнулось с серией металлических глухих ударов.

– Однажды я был серьезно болен - плохая реакция на один из местных организмов на Крусибле. Мы с Мпоси были политическими противниками, но он все равно находил время, чтобы организовать помощь моей жене и детям, и навещал меня, когда я был достаточно здоров для посетителей. Он очень много сделал для меня и моих близких, хотя всегда преуменьшал это - говорил, что это была небольшая услуга, не более того. Я никогда не забывал этот жест и всегда заботился о том, чтобы Мпоси знал об этом.

– Вы дрались, как коты.

– Мы отстаивали свои позиции, когда многое было поставлено на карту, но ничто не мешало нашему основному уважению друг к другу как к человеческим существам. И я очень сожалею, что мы утратили стабилизирующее влияние Мпоси. Он был союзником для всех нас.

Она могла бы оставить все как есть, но что-то в его поведении подорвало ее инстинктивную неприязнь к нему. Она вспомнила разговор с Мпоси, когда он упомянул о "маленьком одолжении". Это соответствовало рассказу Караяна о такой же доброте.

– Вы действительно не были знакомы с Питером Грейвом до экспедиции?

– Жаль, что я не знал его лучше. К сожалению, незадолго до отбытия корабля между нами было очень мало контактов. Возможно, если бы у нас было больше времени...

Рискуя вложить слова в его уста, она спросила: - Вы бы поняли, кем он был, на что был способен?

– Мне хочется так думать, но на практике я не уверен, что настолько хорошо разбираюсь в людях. За время, пока он был с нами, я, конечно, почувствовал, что он был аутсайдером, или, скорее, изгоем. Назовите его экстремистом, если хотите.

– Тогда почему вы с ним мирились?

– Наше движение охватывает широкий спектр точек зрения. Вряд ли я мог бы критиковать Питера Грейва за то, что он верит в определенные вещи сильнее, чем некоторые из нас.

Теперь он говорил тихим голосом, едва слышным из-за глухого рева двигателей посадочного модуля и системы жизнеобеспечения. И снова Гома вспомнила, как Мпоси говорил ей, что Караян был вынужден демонстрировать бурный образ самого себя, чтобы объединить разрозненные группы сторонников "Второго шанса". Здесь, сейчас, возможно, он почувствовал себя способным выразить более умеренные чувства.

– Конечно, мы всегда соглашались в главном, - сказал он, как будто это утверждение было необходимым.

– Конечно, - сказала Гома. Но сейчас они играли в игру, и каждый понимал, что на самом деле имел в виду другой.

– Радуйтесь, что Питер Грейв там, где он есть, - сказал Караян.
– Возможно, среди нас и было одно испорченное яблоко, но не думаю, что будет второе.

Она кивнула, отчаянно желая верить, что все так просто. Грейв заговорщик, Грейв убийца и просто Грейв сейчас в безопасности в заморозке до конца экспедиции.

Теперь они находились на последнем вертикальном спуске, ревущие двигатели посадочного модуля начали поднимать пыль и мелкие обломки поверхности, отбрасывая их прочь вздымающимися концентрическими волнами. Они были недалеко от лагеря - Гома легко могла разглядеть серебристый гребень ближайшего купола. Васин называла высоту: сто метров, пятьдесят, затем снижение с шагом в десять. Пыль лососевого цвета поднялась и скрыла вид. Наконец Гома почувствовала мягкое сжатие шасси при приземлении и услышала, как остановились двигатели. Посадочный модуль слегка покачнулся, затем затих.

– Двигатели выключены. Шаттл стабилен и готов к возвращению на орбиту, - не без гордости заявила Васин.

Подготовка к высадке не заняла много времени. Все шестеро вышли через большой шлюз посадочного модуля, а затем по одному спустились по трапу, который раскрылся при приземлении. Они были одеты в легкие скафандры, изначально серебристо-белые, но которые выбрали свою собственную визуально различимую цветовую кодировку, как только группа собралась под спускаемым аппаратом. Гома прошла достаточную подготовку, чтобы не чувствовать себя стесненной костюмом.

– С тобой все в порядке?
– спросила она Ру, обеспокоенная тем, что его дыхание звучит затрудненно.

– Перестань волноваться, - сказал Ру твердым, но дружелюбным тоном.

Они отошли от посадочного модуля и вышли на тропу, ведущую дальше к лагерю. Они приземлились в районе низких, пологих холмов, уходящих вдаль под лиловым небом, которое в зените темнело до пурпурно-черного. Было несколько облаков, поднимавшихся с большой высоты струйками пара, и достаточно легкого ветерка, чтобы поднять пыль у них под ногами, но воздух был в тысячу раз разреженнее атмосферы на борту их корабля. Они могли видеть звезды и другие миры в этой Солнечной системе. Тропа была расчищена от мусора, но окружающая местность была усеяна коварной осыпью из мелких камней и гальки. Все цвета этой планеты были лиловыми, палевыми и оттенками бледно-ржавого. Это было безжалостно и угнетающе, нигде не было видно ни намека на живой организм.

Теперь, когда они спустились, лагерь казался еще дальше. Вокруг него, уменьшаясь с расстоянием, виднелась свалка вышедших из строя или заброшенных технологий. Там были антенны передатчиков, провисшие в тех местах, где оборвались их направляющие. Там были тарелки для радиоприемников, воткнутые в грязь и теперь наполовину заполненные пылью. Там были коробки с электроникой, выпотрошенные и выставленные на всеобщее обозрение. Там, где от столба к столбу все еще были протянуты электрические кабели или кабели передачи данных, они были увешаны рваными, трепещущими кусками металлической фольги, похожими на овсянку. Барабан, прикрепленный к оси наподобие колеса, казалось, лениво вращался по собственной воле.