Пробуждение

Ван Дайкен Рэйчел

— Тук, тук. — раздался голос у двери, распахивая её.

Никсон не отпустил меня, так что мы выглядели совершенно неуместно.

— Ничего себе, ужин и шоу.

— Текс. — прорычал Никсон. — Сделай быстро.

— Он лжёт. — Текс зевнул. — Быстро это плохо.

— Текс!

— Ужин готов, так что когда закончите... — он помахал рукой в воздухе. — Нападать друг на друга, приходите на кухню, вы же знаете, как Чейз ненавидит холодную еду.

ГЛАВА

ТРЕТЬЯ

Текс

Я закрыл дверь и целую минуту смотрел на неё, прежде чем вернуться на кухню.

— Так что? — Чейз налил здоровый бокал вина. — Они идут?

Я ухмыльнулся.

— Они играют.

— Играют? — глаза Мо сузились. — С чем? С оружием?

— Интересно... — я постучал пальцем по губам. — Наверное, можно и так сказать, я имею ввиду, если бы я сказал «Мо поиграй с моим пистолетом», тебе скорее всего понравилось, что я имею в виду...

— ... Твой пистолет. — сказала она сухим голосом. — Перестань быть странным.

Моим ответом стала глупая ухмылка.

Это всегда было моим ответом.

Так и должно было быть.

Потому что не только у Абанданато были секреты.

Вот, что значит являться частью их семьи, когда ты на самом деле не кровь. Никого не волнует, что ты делаешь со своей жизнью, пока ты выполняешь свою работу, никто не задает вопросов.

И я был самым отчаянным сохраняя свою жизнь в тайне ради сохранения своих секретов еще больше. Имею в виду, они все знали, кто я такой. Но это сделало дела еще проще.

Для всего мира я был Большим Тексом.

Для Сицилии?

Я съёжился и сделал большой глоток вина.

Я слишком хорошо умел притворяться. Вино скисло у меня во рту. Иногда я задавался вопросом, знаю ли я вообще, как быть самим собой.

Как быть нормальным.

Фальшивая улыбка казалась постоянной.

Шутки становились утомительными.

Но быть самим собой означало привлекать к себе внимание, значило, что я больше не помогаю Никсону и его семье — обозначало подвергать их опасности.

Летать под радаром и вести себя, как придурок было моей работой — нет, серьезно, за это мне платили, ну, и убийство людей, но я действительно предпочитал быть придурком, а не отрывать парням ногти.

— Текс. — рявкнула Мо. — Перестань пялиться на своё вино, будто ты под кайфом.

— Наркотики. — повторил я. — Хотелось бы.

— Ого, что ты видел в той спальне? — поддразнила Мо. — Что-то плохое?

Я вскинул голову и посмотрел в её кристально-голубые глаза.

Что произойдёт, если я признаюсь и расскажу ей всё?

Что, если я скажу ей, как мне страшно?

Если я расскажу ей об отказе, ощущая его каждый чертов день, потому что моя собственная семья даже не хочет меня?

Будет ли ей тогда

не всё равно?

Перестанет ли она думать обо мне, как об одном из своих братьев — друзей и удобном парне?

Вот почему я держал своё дерьмо взаперти. Если я выпущу его — я потеряю фокус.

И поскольку Сицилийцы, скорее всего, нанесут нам визит, моё внимание должно быть на сто процентов сосредоточено на сохранении семьи в безопасности и сохранении в секрете моей истинной личности от тех, кто будет использовать её против тех, кого я люблю больше всего.

— Просто плохо спал. — я пожал плечами.

— А что, хочешь помочь мне со сном сегодня, Мо?

Её улыбка стала шире.

— Почему Текс, это предложение?

— Именно.

Я любил ее.

Я любил её всю свою жизнь. Но я ей только нравился.

Вот и всё.

Она любила меня, как типичная девушка любит своего парня. Наши чувства не были на одном уровне, они даже не были в одной атмосфере, но я бы взял то, что мог получить.

— Возможно. — наконец она ответила. — Если тебе повезёт.

— Я брошу пенни в колодец желаний, детка.

— Прости. — Никсон вошел в кухню с Трейс. — Я как раз её поймал.

— Своим языком. — прошептал я.

Чейз поперхнулся вином.

— Ты в порядке, чувак? — Никсон похлопал Чейза по спине.

— Идеально. — Чейз откашлялся.

Дерьмо собиралось проникнуть в ближайшие несколько месяцев. Почему у меня возникло неприятное ощущение, что кто-то из них не выберется отсюда

живым?

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Никсон

Мне пришлось заставить себя поесть. Единственный голод, который я испытывал, не мог быть утолен едой — только ею.

К сожалению, каждый раз, когда я смотрел в её сторону, мои глаза не встречались с её, а Чейза.

Возможно, я сказал ему несколько неуместных вещей, и когда это не сработало, я подумал, чтобы положить свой пистолет на стол.

За ужином всё казалось таким нормальным. Как только мы закончили есть, девочки сказали, что собираются мыть посуду.

Чейз встал.

Я поднялся.

Он посмотрел на меня и указал на дверь, я последовал за ним на задний двор. Мы шли молча, пока не добрались до дерева с которым играли, когда были детьми.

— Мне очень жаль. — пробормотал он.

— За что? — я точно знал, за что извиняется этот ублюдок. — Мне нужно услышать это от тебя, Чейз.

Вам знакомо чувство, возникающее, когда ты режешь листок бумаги и через несколько секунд обнаруживаешь кровоточащий порез? Вот, как я себя ощущал.

Порезанным. Я знал, что порезался, я чувствовал этот порез до самых пальцев ног. И теперь истекал кровью.