Пробуждение
Шрифт:
Вампирша улыбнулась.
– Обещаешь? – проворковала она.
– Забей на нее, парень, – вмешался Алехандро, потянув брата за руку. – У нас дела.
Карлос кивнул, шагнул мимо вампирши и направился вниз по лестнице. Он мог слышать, как там, наверху, Дамали заканчивает свой первый номер. Ее запах в тесном закутке возле лифта был невыносимо сильным. Карлос начал расхаживать кругами. Все, что угодно... только бы сделать этот запах слабее, а еще лучше – убрать его совсем.
– Спокойно, парень, скоро все будет нормально. Мы здесь совсем чуть-чуть
Он закрыл глаза. Дамали стояла прямо над ним. Сейчас у нее будет медленная баллада. Звуки ясно доносились сюда, и он не сомневался: это послание предназначено для него лично, не только для публики. Он замер, привалившись к стене, и слушал. Гитара и клавиши, вторя друг другу, пели о чем-то печальном. Скрипка Марлен, казалось, вскрывает ему грудную клетку, чтобы добраться до самого сердца. Он шел на зов флейты и бубенцов, ловил тихий перезвон колокольчиков, чтобы вернуться туда, где он когда-то нашел ее. Мягкий пульс бас-гитары Шабазза наполнял пространство, соединяя все воедино.
Не надо, пожалуйста...
Вспомни, детка,
Какими мы были в те дни...
Она пела тихо, нежно, полуговорком, словно обращаясь к каждому в зале.
Пока не пришли эти беды...
Мы были свободны... мы были детьми.
Я знаю, мы должны идти сквозь свет и тень,
Жизнь такова.
Я не могу помочь вернуть вчерашний день —
Ни раз, ни два.
Ты просто помни, детка,
Какими мы были в те дни,
Пока не пришли эти беды...
Мы были свободны... мы были детьми.
Пожалуйста, детка... не забывай!
Голос Дамали взлетел, подхваченный скрипкой, бередя память, словно поворачивая вонзенное в грудь лезвие... И шепотом она повторила:
– Пожалуйста, детка... не забывай.
Карлос взглянул в черноту закулисья. Здесь было прохладно, свет прожекторов превратился в голубоватую дымку. Отсюда можно было разглядеть шар, оклеенный зеркалами, который разбрасывал тысячи звезд по всему стадиону. Карлос закрыл глаза, чтобы увидеть ее внутренним взором и приобщиться к ее чувствам. Вот она стоит в центре голубой вселенной, звездного скопления, вся в серебре, опустив меч, словно в защитной стойке, сжав в левой руке кинжал. Голова запрокинута, веки опущены, и слезы блестят в уголках глаз. И она все поет и поет – как всегда, поет сердцем. Конечно, он помнит. Как можно такое забыть? Она стояла в сердце его мира, она была его вселенной.
– Да не слушай ее, – пробормотал Алехандро. – Это было слишком давно, hombre. Теперь все иначе.
– Не бери в голову, братишка, – озабоченно посоветовал Хулио. – Перед тобой все пути открыты. Оставь прошлое в прошлом, и пусть оно покоится с миром.
– Вот-вот, – с возрастающим беспокойством подхватил Алехандро. – Сейчас надо помнить только одно: мы должны доставить ее в целости и сохранности.
– Именно, – отозвался Мигель.
Его лучший друг, его кузен, его брат...
Карлос не стал их перебивать. Не стал он и убирать руку Мигеля, которая лежала у него на плече. Он сделает то, что должен, что обязан сделать. Но ее слова были как эхо, как шепот, который не покидал его... Все, что ему осталось – это помнить. Помнить обо всем.
– Алехандро... – прошептал Карлос.
Он шагнул к брату, не заметив, как рука Мигеля соскользнула с его плеча. Надо встать поближе к Алехандро и помочь ему понять то, что сам он уже понял.
– Слушай слова, – он посмотрел брату прямо в глаза, не давая ему отводить взгляд.
– С тобой все в порядке, парень? – Карлос положил руку на грудь Алехандро, и тот попятился.
– Все классно. Закрой глаза. Помнишь, как мы были пацанятами? Играли во дворе в футбол, бегали за мороженым, просто шатались по улицам?
Алехандро с опаской закрыл глаза... и тут же отдался во власть воспоминаний, которые вызывал Карлос:
– Да, дружище... славные были времена. Но те, что впереди – они не хуже.
– Да, брат мой, так оно и есть. Но ты помнишь, как я старался не подпускать тебя к этой жизни... постоянно отгонял тебя?..
Мигель, Хуан и Хулио засмеялись у него за спиной. Алехандро открыл глаза.
– Маленький братец ходил за нами хвостиком, постоянно лез в наши дела, – Хулио мотнул головой. – Пока нам не пришлось принять его в нашу банду, пока его грешным делом не пристрелили... или кого-нибудь из нас из-за него.
Алехандро тоже засмеялся и накрыл своей рукой руку брата.
– Я просто хотел во всем походить на него, – его глаза неожиданно наполнились слезами, и он отвел взгляд. – И делать для своего брата все, что угодно. Даже...
– Когда ты в последний раз видел маму? – слова Карлоса было трудно разобрать.
Брат пожал плечами, и смех у его друзей замер на губах. Стало очень тихо.
– Я хочу, чтобы ты вспомнил, какое у нее было лицо, когда она была счастлива. Еще до того, как мы умерли... До того, как наш отец перестал отличать хорошее от плохого... до того, как ударил ее. Я хочу, чтобы ты закрыл глаза, стал рядом со мной и вспомнил, как она смеется, вспомнил мир и покой в ее глазах, вспомнил ее голос – помнишь, как она звала нас ужинать? И вспомни, как я старался удержать тебя от жизни, которой жил сам. Потому что я очень тебя люблю. И потому, что уже тогда знал, что я такое, а еще... а еще я знал, во что это выльется. И я снова попробую это сделать, – Карлос глубоко вздохнул. – Потому что я все еще тебя люблю.