Пробужденный
Шрифт:
– Достаточно хорошо.
Выключив каменную песню, он вышел из комнаты. Промчавшись по коридору, он слетел по лестнице в три длинных прыжка.
Барбара была в гостиной, деловито счищала пылесосом лаймово-зеленую ворсинку с дивана.
– Собираешься куда-нибудь, дорогой?
– Я решил заскочить в библиотеку, миссис Уиффл. Это нормально?
Лицо Барбары просияло.
– О, это замечательно. Ты хандришь здесь с того футбольного матча. Я волновалась, что некоторые мальчики в парке… У тебя были какие-нибудь
Он подумал о кровоточащей руке Билли.
– Нет, - сказал он.
– Мы прекрасно поладили. Почему вы спрашиваете?
Барбара выключила пылесос.
– Тебя что-то беспокоит, - мягко сказала она.
– Ты знаешь, Майкл, некоторым другим нашим приемным детям было трудно приспособиться. Если есть что-то, чем мы с Карлом можем помочь, все, что тебе нужно сделать, это попросить.
Он одарил ее снисходительной улыбкой.
– Я в порядке, миссис Уиффл. Без обид, но это мой не первый город и моя не первая приемная семья. Вам не нужно беспокоиться обо мне. Я могу справиться со всем сам.
Боль, острая и непосредственная, окрасила глаза Барбары.
– Я всего лишь...
– Не поймите меня неправильно, - быстро сказал Майкл.
– Вы великолепны, миссис Уиффл. Только я привык сам о себе заботиться.
Взгляд Барбары немного прояснился.
– Я не твоя мать, Майкл. Я знаю это. Но я здесь ради тебя. В ту секунду, когда ты переступил порог нашей двери, ты стал с нами семьей, а семья помогает друг другу.
Семья?
В горле Майкла образовался тяжелый ком. Неужели ему действительно нужно было делать это в одиночку? Если бы он рассказал Барбаре, что происходит, возможно, Уиффлы смогли бы…
Нет. Диггс сказал, что Уиффлам было безопаснее не знать о Вене. Майкл не собирался добровольно подвергать их опасности. Он откашлялся и собрался с духом.
– У меня нет никакой семьи, миссис Уиффл, - сказал он немного резче, чем намеревался.
– Я сирота.
– Это так?
– Барбара поджала губы.
– Ты хороший мальчик, Майкл, но иногда ты сделан из камня.
Айсберг опустился ему в желудок.
– Что вы сказали?
– Ты слишком суров для мальчика твоего возраста, слишком замкнут от других людей. Как будто твое сердце сделано из камня.
– Может быть, это потому, что я никогда подолгу не нахожусь на одном месте, - ответил он.
– Приемным родителям, у которых я жил раньше, нравилось брать на воспитание детей ближе к определенному возрасту. Полагаю, в этом есть смысл. Есть большая разница между воспитанием шестилетнего ребенка и шестнадцатилетней девочки. Но довольно трудно установить связь, когда ты переезжаешь каждые несколько лет. Я имею в виду, все эти разговоры о семье звучат заманчиво, но сирота есть сирота. У нас нет семей. У нас есть опекуны.
– У животных есть опекуны, Майкл, а не у людей. Я была серьезна, когда сказала, что мы - семья.
Он подавил хмурый взгляд. Почему она настаивала на этом?
– Вы знаете меня всего пару недель, Барбара. Почему-то я сомневаюсь, что вы захотите усыновить ребенка.
Барбара отвела взгляд.
– Мы отдали бы все, что угодно, все, что у нас было...
– Она вздохнула.
– У меня больное сердце, ничего серьезного, если я не забуду принять свои таблетки. Но иногда я устаю и не могу работать на обычной работе. Карл - хороший кормилец, но зарабатывает он не так уж много денег, поэтому государство позволит нам только опекать, а не усыновлять.
Майклу захотелось пнуть себя.
– Простите, Барбара. Я этого не знал... штат сошел с ума. Вы двое были бы замечательными родителями, самыми лучшими.
Барбара рассмеялась.
– Ты можешь быть таким милым, мой маленький каменный мальчик.
– Она смахнула слезы с глаз.
– Я просто не понимаю, как иногда до тебя может быть так трудно достучаться.
– Я тренируюсь, - сказал он с совершенно невозмутимым лицом.
Барбара снова рассмеялась, отчего ямочки на ее пухлых щеках стали еще глубже.
– О, Майкл, у тебя такое доброе сердце. Но ты хотя бы знаешь, что такое семья?
Противоположность приемной семье, начал было говорить Майкл, но остановился. Он и так причинил Барбаре достаточно боли за один день. Вместо этого он сказал:
– Думаю, что знаю, но прошло много времени с тех пор, как умерли мои родители.
– Думаю, может быть, это и правда, - признала Барбара. Она на мгновение нахмурилась, а затем выражение ее лица прояснилось.
– Можно я расскажу тебе историю?
Отлично, пара эмоциональных моментов, и вот настало время для рассказа.
– Это займет много времени? Я действительно хочу попасть в библиотеку.
– Недолго, - сказала Барбара.
– Во втором классе мой класс провел неделю, играя в «музыкальные стулья». Ты знаешь эту игру?
– Конечно.
– Я любила музыкальные стулья, - продолжала Барбара.
– Самое лучшее было, когда оставался только один стул и двое детей. Когда песенка останавливалась, и последний ребенок садился, все в моем классе подбадривали победителя и хлопали в ладоши.
Майкл ухмыльнулся, его пощекотал образ юной Барбары, счастливо кружащейся вокруг ряда стульев.
– Вы когда-нибудь выигрывали?
– Только один раз. Я помню этот день так, словно это было вчера, - сказала Барбара.
– Все свелось к нам с Трентом Гудричем. Все кричали, чтобы Трент победил, но мне было все равно. Я с трудом могла поверить, что все еще нахожусь в игре. Уже тогда я была тяжелой и медлительнее остальных детей. Музыка смолкла. И каким-то образом я опередила Трента, усевшись на стул. Я была так счастлива, так взволнована. Я вскочила и сразу же начала аплодировать... а потом остановилась.