Процент соответствия
Шрифт:
– Целительница я. Врачи тебе сейчас не помогут. Инструментов у них нет. Ты раскройся, пусти меня, я возьму твою боль.
Икша закрыла глаза. Гримаса медленно сошла с ее лица. Кровотечение ослабло, и вскоре прекратилось.
– Ну вот и славно, – промолвила Иранья. – Ты рук-ку побереги, отдохни от работы недели две. А вернемся – врачи тебе новый палец вырастят.
– Вернемся – четырехпалые кисти врачам закажу, – решила Икша. – Что за дела, одного пальца лишилась, и уже рук-ка не рук-ка. Алим, теперь тебе придется провоцировать оползни. Ты
Опустившись ко дну, она разыскала свой палец, сунула в рот и, не жуя, проглотила.
– Все покинули канал! – скомандовал Алим. Оставалось прорыть всего пять-шесть метров – и все, свобода. В канале уже ощущалось слабое течение. Среда фильтровалась сквозь камни. Икша говорила, что это хорошо – среда должна заполнить старое русло реки. Даже когда канал будет готов, нужно выждать неделю-другую, чтоб русло заполнилось и очистилось от мути. Но левая стенка метрах в пяти от конца канала Алиму давно не нравилась. Намечался очередной оползень.
Легкое течение уносило муть, и это было замечательно. Выждав пару минут, Алим хлопнул Орчака по спине и отправился в канал. Выбил один опасный камень, вывернул второй... Оползень медлил. Проплыл, приглядываясь, вдоль стенки туда-сюда, взялся за третий – и услышал за спиной рокот. Ударил хвостом, уходя из-под обвала – и с трудом успел затормозить, уткнувшись в конец канала. За спиной шелестел оползень.
– Кажется, я живой! – отметил Алим. Высунул голову из среды и осмотрел результат своей работы. – И кажется, я остался без обеда...
Оползень надежно перекрыл канал, оставив Алиму бассейн метров шесть длиной, два с половиной шириной и чуть больше метра в самом глубоком месте.
– Э-э, да тут на три дня работы, – оценил Алим, внимательно осмотрев завал.
Маленький камешек, булькнув, вошел в среду позади него. Алим уперся хвостом в дно и, перебирая рук-ками по скале правого берега, принял вертикальное положение. С той стороны завала кто-то тоже выполнял упражнение «стойка на хвосте». Кто – не понять. Как ни щурься, а глаза хорошо видят только в среде. Алим помахал рук-кой, тот помахал в ответ и скрылся. Алим с облегчением погрузился в среду и отдышался.
В общем-то, даже лучше, что я остался с этой стороны, – решил он. – будем раскапывать завал с двух сторон – быстрей управимся.
Камни, один за другим, полетели на берег. Работа привычная. Вот только что-то не так... Алим огляделся. Вроде, глубже было... Точно, глубже!
– Да что же это делается! – взвыл он и с лихорадочной поспешностью принялся разгребать камни, роя узкую – только бы протиснуться – канавку. Но через четверть часа пришлось отступить. Среда уходила, фильтровалась в грунт и его канавка мелела.
– Усохну ведь! Засну на веки вечные как Елуга, – причитал, мечась по мелеющей луже Алим. – Икша с Корпеном меня потом съедят...
Эта мысль принесла успокоение. Смерть не будет напрасной. Своей смертью он поможет товарищам. Алим представил,
И тут в голову пришла новая мысль. Алим со всех сторон рассмотрел ее. Собственно, ведь он ничего не теряет. Спина скоро из среды высунется. Так почему бы не рискнуть?
В самом глубоком месте оставалось всего полметра среды. Алим принялся активно вентилировать жабры. Когда закружилась голова, выпластал рук-ки из обтекателей, плотно сжал рот, прижал жаберные крышки и пошел на штурм суши.
Рук-ки вперед, приподняться, перетащить тело. Больно. По камням-то... Рук-ки вперед, выгнуться, черт с ним, с хвостовым плавником. Не до красоты. Рук-ки вперед. Склон какой крутой... Не отступать! На вторую попытку сил не хватит...
Алим надежно уперся рук-ками в камни и дернулся всем телом, забросив хвост на скалу правого берега. Выгнулся, перебирая рук-ками, весь выбрался на скалу, осмотрелся, развернулся и покатился по камням, мыча от боли и ссадин. В голове мутилось. Перед глазами поплыли радужные круги. Алим скорректировал курс, еще дважды перекувырнулся, оказался на самом краю скалы – и рухнул с полутора метров на друзей, разбирающих завал.
– Берегись! – заорал кто-то, Юноша получил хороший удар хвостом в челюсть, и канал опустел.
Выпучив глаза, Алим усиленно дышал. Отдышавшись, проверил себя. Три десятка ссадин, синяков и царапин, но ведь живой! Пошевелил хвостом и с гордым видом направился к выходу из канала. Метрах в десяти, у самого дна экстремальщики сбились в тесную кучу. Алим притаился за камнем.
– ...Огромное сухопутное живое существо! Бросилось на нас сверху – услышал он голос Нетока.
– На суше нет живых существ! – это Ольян.
– Много мы о суше знаем?!
– Нет, говоришь? А кому я тогда хвостом врезал? Мы тут лясы точим, а оно сейчас Алима харчит!
– Оно не может харчить Алима, – вышел из укрытия Алим. – Оно еще два дня никого харчить не сможет. Ему хвостом челюсть свернули.
И выразительно ощупал рук-ками нижнюю челюсть.
– ...чудо, что она до сих пор жива! Цепочка чудес!
– Почему?
– Он еще спрашивает, почему! Потому что горожане не знают, кто такая кула! – Лотвич стремительно перемещался по хому, резко разворачиваясь в углах. – Потому что Бала первая шла на контакт, просто приставала ко всем, подставляя ВЕРХНЕЕ нервное пятно, словно тупой шалот! Потому что ей удалось объяснить нескольким широкомыслящим, что у нее есть ИМЯ, она ищет ТЕБЯ! Не охотника, а широкомыслящего! Никто не заподозрил, что она с кордона. Считали, что городская, по какой-то причине потерявшая хозяина.