Процент соответствия
Шрифт:
И все же, желание поделиться распирало. Алим выбрался из инструмента и помчался разыскивать Риглу. Но тут пришла другая мысль, от которой даже в животе холодно стало.
Темнота Эскару не страшна. В крайнем случае, сопровождающего выпишет. Это на Сушу он выйти не сможет... А что надо сделать, чтоб резко ускорить какие-то работы? Да ввести дух соревнования! Конкуренция стимулирует развитие. Два крупнейших института жилы рвут, стараясь обойти друг друга. А что, если Эскару нужен результат работы лишь одного? Он веками двигал прогресс сам. Медленно, упорно, исподтишка. С оглядкой, пряча свое имя. И ему это надоело. Нам решил поручить. Двум крупнейшим институтам... Нет, одному. Второй – для вида и для ускорения
Вопрос: Какой институт нужен Эскару? Хороший вопрос, если в Темноту он погрузиться сможет, а на Сушу выйти – нет... И светочи он помог Атрану создать, и в гости к Атрану несколько раз наведывался... Что делать, что делать???
Нет, с Атраном этой информацией делиться нельзя... Ни с кем нельзя. Разве что с Ардиной... А путь остается только один. Быть первым! Завершить работу до того, как Атран выйдет на финишную прямую, до того, как Эскар захочет закрыть институт. А даже пусть хочет – лидера тронуть не сможет! Общественность не даст. Аутсайдера прикрыть – запросто, лидера – кишка тонка!
А если Атран тоже это смозговал? Тогда зачем приезжал? Посмотреть, на сколько мы впереди? Нет, пока он ни о чем не догадался. Иначе бы про Эскара в тайне держал. Но ведь может вычислить в любой момент...
Торопиться надо. Ускорить работы по всем направлениям. Гнать и гнать...
Орчак вошел в канал ранним-ранним утром. Солнце еще не вынырнуло из среды, но небо уже просветлело. Хмыкнул, увидев огромные кучи водорослей, придавленные камнями. Почему-то, Алим в последнее время всячески поощрял все инициативы Амбузии и ее проекта «Зеленая Суша».
– Они думают, я грузовой шалот. Лапчатый...
Водоросли следовало доставить на сушу для создания слоя органики, на котором могла укорениться травка. Причем, отнести их нужно было как можно дальше от берега. Работа несложная, но грязная. Орчак выходил на мелкое место, поднимал спину над средой. Студенты торопливо вешали на спину в десяток слоев ленты водорослей. И Орчак шагал на сушу. Говорили, что в этот момент он выглядел кошмарным чудовищем. Буро-зеленым, со свисающими до земли складками шкуры. Придя на место, ложился на бок и кувыркался через спину. Водоросли оставались на песке, можно идти назад. Кстати, водоросли защищали кожу от палящих лучей солнца. Алим говорил, что учтет это в своих далеко идущих планах.
День обещал быть напряженным. Ригла накануне подала заявку на утро, Амбузия – на вечер. Водоросли – это не в счет, это плановая работа. Алим тоже просил покатать по суше. Но это лучше поздним-поздним вечером, когда полигон опустеет.
Поплавал кругами, активно вентилируя жабры. Когда голова слегка закружилась, а в ушах возник звон, вышел на сушу и осмотрелся, намечая маршрут. Когда-то засыпанную песком лагуну пересекала прямоугольная сеть каналов. Теперь от них остались озерца и лужи. В теплой среде луж метали икру лапчатые. Регулярно прочищался только кольцевой канал по периметру бывшей лагуны. Как ни странно, против прочистки каналов больше всех протестовала Амбузия. «Вы не понимаете! – возмущалась она. – Песок пропитан солью. Соль – это яд, это смерть всего живого». Алим в споры о прочистке каналов не вмешивался, и Орчак считал это правильным. Жизнь сама рассудит.
Поколебавшись, Орчак выбрал правую цепочку луж. По левой он недавно поднимался чуть ли не до центра лагуны. Лужи заросли тиной, среда в них была солонее, чем в океане, поэтому икра лапчатых проклевывалась плохо. Но саму тину лапчатые лопали так, что за жабрами пищало. От океанских они отличались малой подвижностью, упитанностью и полным отсутствием страха. Их можно было брать в рук-ки, они даже не делали попыток вырваться.
Прошел перешеек и плюхнулся в первую лужу.
– Не засматривайся. Я не твоего вида, карапуз, – сказал ему Орчак. Провентилировал жабры, пересек полосу прибрежной тины и вышел на берег. До следующего озерца было метров пятнадцать. Пустяк, даже если на спине будет сидеть Ригла. Без седока ему случалось проходить и в пять раз больше. Неторопясь, Орчак прошел перешеек. Но вместо того, чтоб плюхнуться в тину, подогнул задние рук-ки, сильно оттолкнулся передними – и принял вертикальное положение. Напрягся, разогнул задние рук-ки. Удерживать вертикаль было сложно. Зато какой обзор! Он разглядел во всех деталях не только ближайшее, но и следующее озерцо. Из чистого лихачества Орчак не стал погружаться в среду, а сразу направился к дальнему озерцу. Шумно плюхнулся и отдышался. Озерцо имело форму крестовины – когда-то здесь пересекались два канала. Значит... Значит, пройдено не менее полутора сотен метров! Орчак опять рассмеялся. Смешно, когда тобой же созданная суша превращается в терра инкогнита.
Лапчатых, тины и водорослей здесь было меньше. Видимо, им тоже не нравилась возросшая соленость среды.
– Ах, как я вас понимаю, – сказал им Орчак, пересек озерцо и провентилировал жабры. Он решил пересечь всю лагуну и выйти в кольцевой канал.
Следующие две лужицы оказались мелкими, солеными и душными. Даже отдышаться толком не удалось. Орчак опять поднялся на задних рук-ках, осмотрел путь. Метров шестьдесят. Пройти можно. Если напрячься, можно и вернуться. Только что за белое разбросано там вокруг лужи? Орчак напряг память. Очень похоже на кристаллизованную среду. Но для кристаллизации, говорят, нужны низкие температуры. Пресное озеро окружали горы с белыми шапками, и там было тепло. Только у водопада – бррр... А что же еще это может быть? Высохшие на солнце водоросли? Не похоже.
Еще раз провентилировав жабры, он быстрым шагом отправился вперед. Шестьдесят метров – это не двадцать. Терять секунды некогда. Песок плотный, слежавшийся, идти легко. Пройдена половина расстояния, теперь вперед ближе, чем назад. А лужа-то, похоже, мелкая... Ничего, полметра будет. Отдышаться – и сразу к следующей. До нее метров пятьдесят, не меньше.
Под рук-ками захрустело. Комки рассыпались в песок необычного белого цвета. Орчак прошел еще десяток метров вдоль лужи, выбирая место, где лучше войти в среду, сильно оттолкнулся рук-ками и нырнул. В полете заметил трех лапчатых. Их мертвые тельца, раскинув лапки, плавали кверху брюшком у самого берега.
Среда показалась необычайно плотной. Уже понимая, что лучше этого не делать, Орчак распахнул рот и жаберные крышки. Жабры обожгло болью. Заныли ссадины на ладонях, защипало глаза, горечью наполнился рот.
– Солончак! – понял он. И рванул обратно. Не отдышавшись – в такой соленой среде невозможно дышать. Жабры сводило судорогой. Орчак хватал ртом воздушную среду и понимал, что шестьдесят метров ему не пройти.
«Как глупо...»
– ...Я видела, как он вышел на берег. Мы договорились встретиться здесь, но я пришла на час раньше. А он уже был здесь. Он пошел туда. Потом из того пруда перешел в следующий. Потом вышел из того, но дальше не видно. Я думала, все нормально, я ведь пришла раньше, и не волновалась целый час. Точнее, волновалась, но совсем несильно. Но пришла Амбузия и сказала, что Орчак никогда так долго не задерживался на суше. Мы тут же подняли тревогу.