Процент соответствия
Шрифт:
– Они такие вещи творят! – продолжала Анта. – Такое творят! Ты представить себе не можешь! Образец по два месяца собирают. Алим новые инструменты заказал. Уникальные, двухместные. У них все инкубаторы инструментами забиты! Они каждый геном два месяца правят, представляешь?
– Не представляю! – честно ответил Атран. Но Анта не услышала.
– Каждую операцию вчетвером делают. Два хирурга и два инфора. Один хирург главный, второй ему помогает. А инфоры подсказывают. И хирурги все время меняются. Не как ты – сутки не вылазишь, а нормальный рабочий день. Но самое интересное – это когда образец
– Как?! – изумился Атран. – Два месяца делают, а потом уничтожают?
– Ну да! Это у них называется репетицией. Потому что Алим делает не испытателя, а сразу покорителя Суши. Он все испытания на икринке проводит. Ты на нас испытывал, а он новые инструменты придумал, ему икринки хватает.
– Подожди! Ты сказала, новые инструменты еще в инкубаторах.
– Де-ействительно... – задумалась Анта. – Концы с концами не сходятся. Но честное слово, Алим икринку соберет, изучит и уничтожит. А следующую делает еще сложнее!
– Сейчас, наверно, уже окончательную собрал.
– Да, – согласилась Анта, – письмо полгода шло.
Не успели дойти до хома, как мимо пронесся кул. На нижнем пятне сидел свист, на верхнем – подружка Анты. Кул развернулся в отдалении, коротко мигнул жектор испытательницы.
– Тебя зовут. Иди, посекретничай, – улыбнулся Атран. Он уже давно разобрался в нехитром коде друзей жены. Анта на секунду благодарно прижалась к его боку и умчалась со скоростью звука. Ждать жену Атран не стал: друзья подвезут ее на куле. У свистов вообще очень смирные, добродушные кулы. Разумеется, если так можно сказать о пятиметровом хищнике. Они даже позволяют садиться на спину двум пассажирам – справа и слева от верхнего пятна. Ни один кул не потерпит незнакомого пассажира, если тот не на пятне. Кулы свистов терпели.
Но в этот раз после короткого приветствия Анта села не на спину кула, а на верхнее пятно подруги. Кул взбрыкнул, но тут же замер, почуяв недовольство хозяина. Выгнул плавники, шевельнул хвостом и неторопливо ушел в туманную даль.
Атран выбросил кула и его всадников из головы, вернулся мыслями к полигону Алима. Если судить по результатам, Юго-Восток слегка отставал. Совсем несильно – на год-два. Но по очкам Алим шел впереди. В этом нет никакого сомнения. Его школа целителей, его методики многодневных операций с привлечением инфоров... Внезапно пришло понимание, что именно так должны проходить операции в серьезных институтах. То, что было до сих пор – это гибрид подвига, искусства и кустарщины. Сутками сидеть в инструменте – разве это не кустарщина? Если тебя никто не может заменить – разве это не кустарщина? В серьезной организации незаменимых быть не должно. А рабочий день есть рабочий день. Может, послать к Алиму стажеров по обмену опытом? Надо с Алтусом посоветоваться.
Внезапно появилась Анта. Она выглядела одновременно и возбужденной, и испуганно-смущенной. Знакомое состояние. Что на этот раз?
– Дай слово, что ругаться не будешь, – с ходу начала Анта. – А то поссоримся.
Логика убийственная. Ссориться ни с кем не хотелось.
– Все живы? Хвосты-плавники целы? – притворился озабоченным Атран.
– Ну не надо,
Атран поймал ее ладошку, остановился и развернул Анту к себе лицом. Глаза в глаза.
– Я серьезен как никогда. Говори, что они натворили.
– Ты только не ругайся. Они Эскара выследили. Его тайное логово, куда он омолаживаться уходит.
– Та-а-ак... А каким образом им в головы запала идея, что за Эскаром надо следить?
– Если ругаться будешь, я в Темноту уйду, так и знай!
– Понятно. Кому ты еще рассказала?
– Никому. Только девочкам и свистам. Ну-у... Я девочкам, а они свистам.
– Ясненько. А есть в институте кто-нибудь, кто не знает того, что я просил тебя держать в глубокой тайне?
– Никто больше не знает. Ну как ты не понимаешь, свисты и девочки – мы как одно существо. Если одному больно – нам всем больно. Если один радуется – всем хорошо. Мы ближе, чем икринки из одного помета. У нас нет тайн друг от друга. А теперь и ты нам родной. Я сказала, что ты разрешил мне им рассказать. Если ты ругаться будешь, они поймут обман и не пустят больше нас в свой круг. Я не переживу такого позора.
– И уйдешь в темноту. Значит, я допущен в круг посвященных, только мне об этом забыли сказать. Как ты все запутала... Зови своих конспираторов. Я их ругать буду.
Анта развернулась, свистнула и мигнула пару раз жектором. Из темноты возникла настороженная морда кула. Луч жектора ударил по глазам. Не нужно быть пограничником, чтоб понять: хозяин встревожен, тревога передается кулу, тот нервничает, готов защитить хозяина, но не видит опасности. Атран прикрыл глаза рук-кой, другой почесал кула за жабрами.
– Анта сказала, вы выследили Эскара. Как вы узнали, что это он?
– Ну шеф, все, как по рассказам. Кул решил, что он неживой. И несется как ненормальный. И не сворачивает ни вправо, ни влево. И глубину держит. Ну кто на такой глубине пойдет? Только псих!
По голосу Атран узнал свиста. Елобоч, тот еще хулиган.
– Поэтому мы решили, что это Эскар, – добавила девушка.
– Да не свети ты мне в глаза. Далеко его хом?
– Полторы сотни километров, шеф. Только это не хом. Не наш хом. Я не знаю, как сказать, это видеть надо.
– Вы ушли на полторы сотни километров, и никого не предупредили. А если бы не вернулись?
– Шеф, ну что с нами может случиться? Мы – отряд. Арлина – жектором по глазам, я притушу свистом, а кул порвет на фиг!
– Ну-ну. До того, как институт открыли, я на этом самом месте косяк диких кулов встретил. Вы втроем восьмерых кулов одолеете?
– Не-е... Мы им хвост покажем! Шеф, расскажите!
– Это вы мне расскажите. Эскар вас видел?
– Не видел, мамой клянусь! Что мы, молодь необученная?
– Твоя мама – академик Алтус, – разозлился по-настоящему Атран.
– Не гони волну, шеф. Все чин-чинарем. Я ж пограничник, а не килька безмозглая. Я чо – по следу ходить не умею? Эскар как бешеный шел, а я – в кильватере, на пределе видимости. На такой скорости боковая линия шалота с пяти метров не учует. А если б он и оглянулся – кого бы увидел? Меня? Кула!
– Хорошо, убедил. Что вы там видели?
Арлина хихикнула, Елобоч, наоборот, смутился. Выпростал руку, почесал брюхо кулу.