Процессы о колдовстве в Европе и Российской империи
Шрифт:
Действовало, однако, уложение Иосифа I относительно недолго; применение его резко противоречило духу времени. С вступлением на престол императрицы Марии-Терезии в 1740 году был положен конец всем преследованиям ведьм — если не по закону, то по крайней мере на практике. Императрица приказала, чтобы материалы следствия раньше объявления приговора отправлялись ей на утверждение, и этого было достаточно, чтобы охладить раж борцов с колдунами. Вместе с тем Мария-Терезия назначила комиссию для выработки нового уголовного уложения. В последовавшем по этому поводу указе говорится:
«Пусть будет сделано святое дело, чтобы судьи производили следствие с самой заботливой осторожностью, так как до сих пор в нашем государстве не были открываемы истинные колдуны, начальники ведьм и ведьмы, а эти процессы приводили лишь к злобе и обману, к затемнению и безумию обвиняемого или к другим порокам.
Так как мы ревностно стараемся быть самой справедливой, честь Бога всеми нашими силами справедливо поддерживать и все, что
Этим указом были запрещены всякого рода испытания ведьм (посредством иглы, воды) и твердо ограничено применение пыток. Что касается наказаний, то новый закон устанавливал различные его степени, в зависимости от обстоятельств дела — имеется ли наличность полного колдовства или только попытки к совершению преступления колдовства, соединено ли оно с богохульством, с причинением вреда и т. д. При полном колдовстве, в соединении с богохульством, полагалась смертная казнь, которая, смотря по обстоятельствам, могла быть даже усугублена сожжением заживо на костре. В случаях специального вида волшебства, предусмотренных законом, императрица посчитала нужным применить особенную осторожность и предписала такие дела представлять на ее усмотрение для определения меры наказания. «Мы хотим при подобном исключительном событии сами лично подумать ясно о роде наказания такому преступнику, поэтому постановляем весь процесс нам сообщить».
Впрочем, несмотря на просвещенные взгляды, обнаруженные Марией-Терезией, процессы против ведьм в местностях, подвластных короне Священной Римской империи, не прекращались до самого исхода XVIII века, а в некоторых из них продолжались даже в текущем XIX веке. В Вюртемберге, Вюрцбурге, в особенности в Баварии процессы происходили даже в последней четверти «просвещенного» XVIII века — по самым чудовищным обвинениям, возвращающим во времена расцвета гонений на ведьм в XVI и XVII столетиях.
Во Франции в царствование Людовика XVI был издан эдикт, утвержденный Кольбером [94] , в котором отвергалось существование ведьм и воспрещалось судам впредь принимать обвинение в колдовстве. Парламент счел своим долгом сделать королю внушение, ссылаясь на то, что Святое Писание приговаривает к смерти всех, кто занимается колдовством, что у всех народов, начиная с древних времен, было правилом подвергать колдунов смертной казни и что в самой Франции издревле установлено в практике и по закону преследовать колдовство и наказывать ведьм смертью. Это внушение, однако, не подействовало на короля, и он не отменил эдикта. Однако еще в XVIII столетии во Франции обвинения в колдовстве возбуждались довольно часто и велись процессы против ведьм. Только Великая французская революция законом от 22 июля 1791 года положила всему этому конец, признав одержимых бесом больными и предписав их как таковых передавать в дома для сумасшедших для лечения.
94
Жан-Батист Кольбер (Jean-Baptiste Colbert; 1619–1683) — французский государственный деятель, фактический глава правительства Людовика XIV после 1665 года.
В Швейцарии процессы о ведьмах продолжались до конца XVIII века. Так, в 1782 году в Гларусе была обезглавлена молодая девушка, Анна Голди, служанка одного врача, обвиненная в том, что околдовала ребенка и тот заболел.
Позже, чем во всех других странах Европы, удержались процессы в Испании, где преследование колдовства сохранялось даже в начале XIX столетия. А самые поздние процессы против ведьм отмечены в католической республике Мексике, где они продолжались и во второй половине XIX века. Последний процесс, произведенный по всем правилам судопроизводства, завершился там 20 августа 1877 года — пять женщин были обвинены в колдовстве, осуждены и сожжены на одном костре.
Глава девятая. Колдовство в России
История колдовства в России весьма отличается от истории колдовства
Разнообразие элементов, наполнявших религиозную жизнь и питавших религиозную мысль на Западе, — вся обстановка католицизма, с ее папством, инквизицией, теологией, с ее догмой греха и искушения, с ее таинственными сводами и мрачными оградами монастырей и соборов, с искусством, отдавшим себя на служение религиозным сюжетам, — все это вызывало разнообразие и яркость представлений о сатане, его власти на земле и его похождениях среди людей. Кроме того, Западная Европа наследовала богатый материал для демонологии от классического мира, на котором возникла цивилизация Запада, — от язычества, которое со всеми своими богами, с водворением христианства сошедшими на землю и вступившими в борьбу с началами добра и света, послужило основанием демонологических понятий и сатанинского культа.
Совсем другое мы видим на Руси. Здесь также были распространены представления о дьяволе и о борьбе с ним. Но благодаря простоте внутреннего содержания восточной церкви, однообразию форм ее внешнего строя, слабому развитию философско-теологической литературы, бледности красок и однообразию жизненных элементов в складе древнерусской жизни — представления о дьяволе остались в бледных зачатках и в самых слабых очертаниях и не могли развиться в ту стройную систему демонологических учений, какую мы видим на Западе.
«Древнейшие сказания, — говорит Буслаев [95] , — распространенные на Руси, как национального, так и византийского происхождения, изображают беса в самых общих чертах, придавая ему только одно отвлеченное значение зла и греха. Фантазия, скованная догматом, боязливо касается этой опасной личности и, упомянув о ней вскользь, старается очистить себя молитвой. Самые изображения бесов в русских миниатюрах до XVII века однообразны, скудны, не занимательны и сделаны как бы в том намерении, чтобы не интересовать зрителя».
95
Федор Иванович Буслаев (1818–1897) — русский филолог и искусствовед, академик Петербургской академии наук.
Восточная церковь не считала своей задачей борьбу с дьяволом и не посвящала себя этой борьбе, как служению Богу. Поэтому и в народе не была выработана вера в организованный демонический культ, и народным воззрениям были совершенно чужды те демонологические понятия, которые вызывали на Западе жестокое преследование колдовства. Как справедливо замечает В. Б. Антонович [96] , «народный взгляд, допуская возможность чародейного, таинственного влияния на бытовые, повседневные обстоятельства жизни, не искал начала этих влияний в сношениях со злым духом; демонология не только не была развита как свод стройно развитой системы представлений, но до самого конца XVIII столетия, насколько можно судить по процессам, совсем не существовала в народном воображении, даже в виде неясного зародыша. Народный взгляд на чародейство был не демонический, а исключительно пантеистический. Допуская существование в природе законов и сил, неведомых массе людей, народ полагал, что многие из этих законов известны личностям, тем или другим образом успевшим проникнуть или узнать их».
96
Владимир Бонифатьевич Антонович (1834–1908) — русско-украинский историк, археолог, этнограф, член-корреспондент Петербургской академии наук.
Само по себе обладание тайною природы не представлялось, следовательно, делом греховным, противным учению религии. Поэтому преследования колдовства и ведьм не имели у нас того жестокого фанатического характера, какой приняли процессы о колдовстве на Западе. Производившиеся у нас процессы по обвинению в колдовстве не имели ничего общего с процессами западными. Это были большею частью обыкновенные гражданские иски, возбуждавшиеся против тех или других лиц (преимущественно женщин), обвиняемых в причинении вреда посредством колдовства. Колдовство, таким образом, играло лишь роль орудия для нанесения вреда другому, и вина обвиняемых вытекала не из греховного начала колдовства, а измерялась экономическим началом — степенью и количеством нанесенного ущерба. Никаких религиозных или иных причин для преследования колдовства в народном сознании не было. Дьявольская сила преследовалась не за свою греховность, а за то, что ею пользовались для нанесения вреда. Народ смотрел на колдунов как на силу, умеющую вредить, и защищал себя от колдовского вреда или мстил за причиненный вред. Судьи принимали к своему решению дела о колдовстве как частные случаи и были чужды каких-либо фанатических представлений о необходимости искоренения колдовства во имя каких-либо общих демонологических понятий. Поэтому у нас не было систематизированного преследования ведьм, как на Западе, не было выработано никаких исключительных судопроизводственных порядков по делам о колдовстве, не было специальных законов о преступлениях колдовства, обвиняемые не пытались, не сжигались на костре. Дела оканчивались обыкновенно вознаграждением потерпевшего или уплатою штрафа в пользу церкви, церковной епитимьей или очистительной присягою.