Продавец троллей
Шрифт:
«Как хорошо, что я взял с собой Гектора», — подумал он засыпая.
Встреча с Кастанаком
Наутро, едва только встало солнце, Гудвина разбудил шум и гам, поднятый торговцами и фокусниками. Одеяло его было насквозь мокрым от росы, но он нисколько не замёрз, потому что рядом лежал Гектор.
— Ну, старый дружище, — сказал, потягиваясь, Гудвин, — пора подыматься и в путь. Тут нам уже нечего делать, и, похоже, впереди у нас длинное путешествие.
Гудвин встал и закинул скатанное одеяло за спину. Идя через рынок, он купил в дорогу хлеба и вяленого мяса, чтобы было чем подкрепиться. Вскоре Гудвин и Гектор миновали город Глестонбери и пошли по дороге, ведущей
Три дня потребовалось путникам, чтобы достигнуть морского берега. Гудвин шагал по извилистой дороге, насвистывая песенки и здороваясь со всеми встречными, даже с теми, которые воображали себя слишком важными, чтобы ответить на его приветствие. Кастанак — был ли он обыкновенным человеком или волшебником — по-прежнему находился далеко за морем, в другой стране. И Гудвин покуда не ломал себе голову над тем, каким образом он выполнит своё поручение, когда (а вернее, если) его найдёт.
Гектор большей частью шёл рядом с Гудвином, но иногда убегал вперёд так далеко, что Гудвин терял его из виду. Отлично зная, что большой бладхаунд всегда видит или по крайней мере всегда слышит его, Гудвин не боялся, что он потеряется. Даже проходя без Гектора развилку дорог, Гудвин не останавливался, поджидая убежавшего пса, а спокойно шёл дальше по нужной дороге, и вскоре Гектор возвращался к нему и, потеревшись большой головой о штанину, снова шёл рядом.
На третий день пути впереди показалась холмистая возвышенность, а когда они поднялись на вершину, в лицо Гудвину пахнуло свежим, солёным ветром. Впереди за склоном раскинулось синее море.
Под вечер они спустились в низину и очутились в небольшом портовом городке, который назывался Пул. Тесные улочки, нигде не сворачивая, прямиком сбегали по склону к гавани. Сплошными рядами тянулись крытые соломой домики. Перед многими из них светились фонарики. Это означало, что здесь можно получить за плату еду или ночлег, иногда и то и другое вместе. Пул кишел моряками, и они были совсем не похожи на тех людей, с которыми в последние годы привык иметь дело Гудвин в своём трактире. Вступая в город, он думал, что легко найдёт с моряками общий язык. Ведь он и сам много лет проплавал на кораблях, но с тех пор подзабыл, как суров моряцкий мир, и сейчас у него было такое чувство, словно те годы, когда он плавал, относятся к какой-то другой жизни. Многие моряки расхаживали с большими ножами за поясом, с серьгой в ухе или с железными обручами на руках и запястьях.
Сначала Гудвин спустился в гавань поглядеть на большие парусники. Он вспомнил свою молодость, и у него засосало под ложечкой. Жизнь на море была сурова и полна опасностей, но в то же время замечательна и богата приключениями. Он улавливал каждый скрип корабля или причального троса. Он был на ты со всеми звуками, раздающимися на борту при погрузке и выгрузке, каждый запах был ему знаком так же хорошо, как запахи в его кухне. Гудвин вздохнул и двинулся по крутой улочке назад, выбрал один из домов под соломенной крышей с крошечными оконцами, где обслуживали постояльцев. Он рассчитывал узнать здесь про корабли, которые отправляются во Францию. Гудвин с Гектором вошли и устроились за столиком в углу. Хотя вечер ещё не наступил, в помещении было уже совсем темно, здесь сильно пахло дёгтем, ромом и забористым табаком. Повсюду в тесном зальце были расставлены столики, за которыми сидели моряки. На столах перед каждой компанией стояла тёмная бутылка ямайского рома, и перед каждым из посетителей стояло по рюмке, которую он выпивал одним духом. Опрокинув одну рюмку, он тотчас же наливал себе следующую. Новая порция рома ждала наготове, пока беседа не подводила к подходящему моменту, когда полагалось выпить. Такие моменты выдавались довольно часто, и всякий раз все моряки, сидевшие за столом, как бы инстинктивно угадывали тот миг, когда пора было опрокинуть рюмочку. Автоматическим движением каждый хватал свою рюмку, запрокидывал голову и глотал свою порцию рома. По их голосам нельзя было сказать, что они очень наслаждались этим крепким напитком, и однако же у них тотчас появлялось желание выпить следующую порцию. Гудвину очень хотелось узнать, о чём таком толковали посетители трактира, что после этого непременно требовалась рюмка рома, но он сидел слишком далеко от них. Широкие плечи моряков были сдвинуты вместе, и, сбившись в кружок, они так тихо бубнили сиплыми голосами, что за другими столами их разговор невозможно было расслышать.
Спустя некоторое время к Гудвину подошёл хозяин харчевни — здоровенный, толстый, лохматый детина с орлиным носом и хмурым лицом. Гудвин догадался, что в молодости он тоже был моряком.
— Рому? — спросил он Гудвина.
— Нет, спасибо! — ответил Гудвин. — Я бы лучше выпил кружку твоего пива, в тех местах, где я живу, мы больше привыкли к такому питью.
Для портового города это было очень странно. Беседующие моряки на миг умолкли, и в маленьком тёмном зальце воцарилась тишина. Моряки обернулись и покосились на Гудвина — человек, который не любит ром, вызывал у них недоверие! Гудвин дружелюбно улыбнулся им, однако ясно почувствовал, что попал в непривычную для себя компанию.
Трактирщик долго рылся у себя за стойкой и даже демонстративно открыл крышку лаза, ведущего в подпол, однако в конце концов благополучно отыскал кувшин старого пива для Гудвина. Он с грохотом поставил кружку на стол перед Гудви-ном, ясно давая понять, что недоволен гостем, который не пьёт рома.
— Послушай, — обратился Гудвин к хозяину, — не мог бы ты мне сказать, не найдётся ли на каком-нибудь корабле места для человека, которому надо попасть во Францию?
И вновь моряки прервали свою беседу и вместе с трактирщиком неодобрительно покосились на Гудвина.
— Ну куда тебе, сухопутной крысе, плавать на корабле? — упрямо сказал трактирщик. — Уж лучше бы ты оставался на суше!
С этими словами он удалился к себе за стойку, а моряки постепенно вернулись к своей беседе. Видя, что не добьётся тут толку, Гудвин собрался было уходить, чтобы вновь попытать счастья в гавани. Но в этот момент дверь с улицы отворилась, на пороге показался рослый толстяк, который сказал:
— Здрассте, здрассте, добрые люди! Как вы тут поживаете?
Лицо вошедшего венком обрамляли седые кудри и курчавая борода. На губах — и в глазах играла улыбка, словно он был в прекрасном настроении, а на плече у него восседал великолепный попугай с сине-красно-зелёными перьями. Моряки и на вошедшего бросали косые взгляды за то, что он позволил себе быть в хорошем настроении, но он, казалось, не обращал на это внимания. Он сел за соседний с Гудвином столик и шумно перевёл дух.
— Ффу! Ну и трудное же это было плавание! — произнёс он, радостно улыбаясь на все стороны. — У берегов Испании мы попали в ужасный шторм, у нас сразу сломалась фок-мачта и ветром сдуло моего славного попугая. — При этих словах он погладил птицу по спинке. — Ну-ка! Поздороваешься по-хорошему со всеми, кто тут сидит? — обратился он к попугаю.
— Чтоб вам провалиться сквозь землю! — пожелал морякам попугай.
После такого приветствия все стали бросать ещё более хмурые взгляды на вновь пришедшего.
— Да, к сожалению, он ещё не научился вежливому обращению, — сказал старый моряк извиняющимся тоном. — А так он вообще-то очень порядочный попугай. Звать его Кастанак.
Гудвин так вздрогнул, что чуть было не расплескал пиво из кружки. Пиво было старое и давно потеряло вкус, так что пролить его было не жалко, тем более что сейчас мысли Гудвина занимало другое.
— Послушай, можно я пересяду к тебе? — спросил Гудвин и передвинулся за столик, где сидел толстяк с попугаем. — Похоже, ты много плавал по морям, а мне очень надо с кем-нибудь посоветоваться.