Продажная шкура

Батчер Джим

Она вжалась в стену и замотала головой.

Я опустился перед ней на колени, осторожно взял за подбородок и повернул лицом к себе.

— Эвелин Дерек, — повторил я мягче. — Посмотрите на меня.

Женщина подняла на меня взгляд своих темно-зеленых глаз, и я сумел удержать его на время, достаточное, чтобы заглянуть ей в душу.

Если глаза — зеркало души, окно в нее, то чародеев можно сравнить с подглядывающими в эти окна. Когда чародей заглядывает кому-то в глаза, он видит самое сокровенное, что есть у этого человека. У каждого из нас

это получается чуть по-разному, но суть не меняется: взгляд в глаза другого человека открывает доступ к самой сущности его характера.

Зеленые глаза Эвелин Дерек, казалось, поглотили меня, и я оказался стоящим в комнате, почти такой же, как кабинет, в котором мы оба только что находились. Мебель отличалась минималистской изысканностью. Мисс Дерек, похоже, не относилась к числу тех, кто обременяет свою душу дорогими воспоминаниями и прочими мелочами, которые большинство людей собирают всю свою жизнь. Вместо этого она старательно приводила в порядок свои мысли и эмоции, не оставляя места личным заморочкам.

Однако, рассматривая комнату, я увидел и саму мисс Дерек. Я ожидал увидеть ее в деловом костюме — ну, или в студенческом прикиде. Вместо этого она была одета…

Скажем так, она была одета в очень дорогое, очень минималистическое черное белье. Чулки, подвязки, трусы, лифчик — все черное. Все это смотрелось на ней, гхм, очень хорошо. Она стояла на полу на коленях, раздвинув их, сцепив пальцы рук за шеей. Она стояла лицом ко мне, чуть приоткрыв рот, учащенно дыша. Я имел возможность немного перемещаться из стороны в сторону, и эти ее зеленые глаза, не отрываясь, смотрели на меня — расширенные, полные желания зрачки, и бедрами она так двигала, поддерживая равновесие…

Теперь я разглядел, что запястья ее связаны за шеей длинной лентой из белого шелка.

Краем глаза я уловил какое-то движение и, оглянувшись, успел увидеть исчезавшую в коридорах памяти Эвелин Дерек стройную женскую фигуру. Даже не столько фигуру, сколько мелькнувшие вспышкой изгибы бледной кожи…

…и блеск серебряных глаз.

Вот сукина дочь!

Кто-то действительно заговорил мысли мисс Дерек, связав их с ее естественными сексуальными желаниями, чтобы те придавали заговору силу и крепость. Сама эта методика, а также то, что я успел увидеть об этом нарушителе — отрывочные воспоминания, что сохранившиеся у Эвелин в мыслях — не давали усомниться в том, кто это сделал.

Вампир Белой Коллегии.

А потом все мои внутренности свело судорогой, и я снова стоял на коленях над Эвелин Дерек. Глаза ее были широко раскрыты, и она смотрела на меня с ужасом и болью.

Ну да. Заглядывая кому-либо в душу, нужно помнить еще одно обстоятельство. Тот, с кем ты это проделываешь, тоже получает возможность заглянуть в тебя. И видит все в таких же подробностях, в каких видишь его ты. Мне еще не встречалось никого, кто бы не… не испытал потрясения, заглянув в душу ко мне.

— Кто вы? — прошептала Эвелин Дерек, не сводя с меня глаз.

— Гарри Дрезден, — хрипло сказал я.

Она

несколько раз моргнула.

— Она убежала от вас. — Голос ее звучал сонно. Глаза набухли слезами. — Что со мной случилось?

Магия, вторгающаяся в мысли другого человека, почти всегда является черной — прямым нарушением Законов, за соблюдением которых следят Стражи. Однако, как и в любом своде законов, здесь имеются лазейки, этакие серые зоны, позволяющие толковать их по-разному.

Я мало чем мог помочь Эвелин. Требовалась рука точнее и опытнее моей, чтобы исцелить травмы, нанесенные ее рассудку — если они вообще поддавались исцелению. Но одно я сделать все-таки мог — немного серой магии, которую даже Белый Совет признавал полезной и даже нужной в подобных случаях.

Я как мог осторожно сосредоточился и, подняв правую руку, осторожно коснулся пальцами ее век. Потом, дождавшись, пока она закроет глаза, медленно провел ладонью от лба к подбородку, приговаривая:

— Dorme, dormius,Эвелин. Dorme, dormius.

Эвелин негромко, облегченно всхлипнула, и тело ее расслабленно осело на пол. Она глубоко вдохнула, выдохнула — и погрузилась в глубокий, лишенный видений сон.

Я устроил ее по возможности удобнее. Если повезет, когда она проснется, большая часть нашего с ней конфликта покажется ей просто дурным сном. Потом я повернулся и вышел из кабинета. С каждым шагом во мне разгоралась неумолимая злость. Когда я дошел до сидевшего за стойкой охранника, злость начала превращаться в ярость. Я шлепнул расписку на стойку, а потом взмахом руки и негромким заклинанием заставил жезл прыгнуть от стены ко мне в пальцы.

Охранник упал со стула, а я вышел, не оглядываясь.

Во все это оказалась замешана Белая Коллегия. Это они пытались добиться смерти Моргана — а вместе с ним и меня.Хуже того, они начали охотиться на людей моегогорода, калечить их психику и обращается с ними так, что при определенных условиях могло привести к помешательству. Одно дело их обычное кормление, и совсем другое — то, что они сделали с Эвелин Дерек.

Кто-то должен был за это ответить.

Глава двадцать третья

Я вернулся домой, толкнул плечом заедающую дверь и обнаружил за ней прелюбопытнейшую картину.

В очередной раз.

Морган лежал на полу футах в пяти от двери в спальню. В руке он держал мою трость, обыкновенно стоящую в старой жестянке из-под попкорна у двери — я храню в ней всякие штуки вроде традиционных изделий народного искусства озарков (см. предыдущую главу), магических жезлов, зонтиков и тому подобного. Трость у меня старая, добрая, викторианская, с секретцем. Стоит повернуть набалдашник в нужную сторону, и из нее можно выхватить тридцатидюймовый стальной клинок. Именно это Морган и сделал. Он лежал на боку, выставив руку со шпагой под углом в сорок пять градусов.