Продолжение следует
Шрифт:
Я уже достаточно продвинулся в чтении мыслей и чувств, и всё понимаю. Кеа развлекает главным образом меня. Конечно, ей страшно хочется меня расспрашивать, но она терпит. Во-первых, даёт мне время освоиться. И во-вторых, чтобы не заставлять меня повторяться — всё равно сейчас, за столом, из меня вытянут массу интересного. Нет, деликатная девушка…
— Замуж тебе надо, Кеа, — вдруг ляпаю я. И откуда что берётся?
Девушка разом погрустнела.
— Надо… Но не за кого.
— Не обращай на меня внимание, Кеа, — я опять полон раскаяния. — Это я сдуру.
«Это на Земле слабоумие освобождает от ответственности. У нас нет» — глаза Ирочки совершенно серьёзны.
Вот как… Выходит, даже самая высокоразвитая цивилизация не гарантирует своим гражданам счастья?
«Гарантирует. Но как трудно бывает ждать свою судьбу!»
— Послушай, племяшка, — моя жена ласково берёт девушку за руку, гладит. — А может, ты придираешься, а? Небольшие зазоры на диаграмме ещё не говорят…
— Во-от такие зазоры! — Кеа показывает руками. — Нет, тётя Иолла, моя судьба, видать, ещё впереди. Кстати, уж тебе-то вообще следует молчать. Ты за своей судьбой на чужую планету забралась!
Она вновь развеселилась.
— Нет, точно, пойду-ка я в миссионеры! Дядя Рома, у вас там как насчёт женихов? Много ещё желающих стать биоморфами?
— Ага, наконец-то!
Проём в жилище Ирочкиного брата зачем-то затянут почти по грудь необычными перилами из густой сетки. Правда, при нашем приближении перила слегка опустились, позволяя без помех влететь в комнату, но тут же поднялись снова.
Ирочкин брат, которого я уже помимо своей воли зову Федей, обнимает сестру и одновременно хлопает меня по спине развёрнутым крылом, так что от неожиданности я чуть не падаю.
— Проходите, гости желанные, чай кипит, варенье сохнет…
— Не заговаривай мне зубы, — смеётся Ирочка. — Показывай.
Жена братца Феди, Полуночная заря, а коротко — Лоа, уже несёт на руках младенца. Впервые в жизни я вижу ангельского младенца.
— Познакомьтесь. Смотрящий из поднебесья, но пока что можно просто Уэф. Он не обижается.
Ирочка берёт младенца на руки, и становится видно, что на спине у малыша уже вздулись изрядные бугорки. Зачатки крыльев. А хвостик?
— А хвостика уже нету, — смеётся мать, уловив мою мысль, — мы уже большие! Мы уже и титьку бросили, вот, — она естественно и бесстыдно щёлкает себя по соску, уже почти принявшему прежний размер.
— У него уже зубки, — улыбается Кеа. — Так что будьте начеку.
Все смеются, и я тоже. Легко мне с ними, вот что.
— Можно?
Я осторожно беру малыша на руки. Да не такой уж маленький…
— Так ведь ему скоро год, — смеётся Ирочка. — Ну молодцы. Папа был вне себя от восторга. Внук, не шутка!
— А внучка, значит, так себе? — возмущённо фыркает Кеа.
— Внучка — пройденный этап. Наверное, в своё время тобой восторгались не меньше, племяшка.
Крохотный ангелочек между тем, тараща глазёнки ярко-синего цвета, тянет мой палец в рот.
— Осторожно!
Я завертел головой. Что? Где? Откуда этой крохе угрожает опасность?
Резкая боль пронзает палец. Ай!
Мать мягко, но решительно отнимает мой палец у маленького Уэфа и маленького Уэфа у большого глупого дяди. Я смотрю на указательный палец — кровь.
Вот никому бы не поверил, что маленькие ангелочки так больно кусаются…
— … Нет, погоди, я не поняла. Зачем бетоном-то заливают? Да, и этим… асфальтом, да. Зачем это надо? Почему все эти ваши машины не могут передвигаться прямо по грунту?
Лоа, невысокая женщина с мягким, каким-то уютным (у нас бы на Земле сказали — домашним) обликом, странным образом сочетающем в себе хрупкость и округлость, никак не может уяснить принципы организации автомобильного транспорта. Она работает в управлении грузопассажирских перевозок, заведует вот теми самыми транспортными коконами. Это вообще довольно редко встречается — муж, жена и дочь имеют совершенно разные профессии.
— Вообще-то могут, — я солидно отвечаю на поставленный вопрос. — Но видишь, какое дело: при передвижении по мягкому грунту автомобили нарушают почвенный покров…
— Да почему нарушают-то?
— Высокое удельное давление на грунт… — уже беспомощно лепечу я.
— А что мешает сделать его низким?
Я набираю в грудь воздуха… и выпускаю. Действительно, что мешает? Есть гусеницы, сколь угодно широкие. Есть колёса-пневматики. Есть воздушная подушка… Что мешает? Да человеческая косность мешает. Больше ничего.
— Ты ещё не знаешь, Лоа, что такое железная дорога, — встревает моя жена. — Только представь: длинная-предлинная насыпь, от горизонта до горизонта, поверх неё почти сплошь настланы поперечные деревянные брусья, а поверх этих брусьев положены в два ряда стальные продольные брусья сложного профиля. Да что там… — она щёлкает пальцами, вспыхивает виртуальный дисплей. — Смотрите!
На объёмном экране движется поезд во всей красе — рычащий тепловоз, окутанный сизым дымом выхлопа, тянет длинный состав, гружёный углём. Лязг, грохот, выгибаются под тяжестью рельсы…
— Ужас! — Лоа потрясённо смотрит на чудовищное порождение извращённого человеческого ума. — Так возят у вас все грузы? Вот в этих корытах?
— Да если бы только грузы… — окончательно наводит ужас моя супруга. — Они и сами так путешествуют. Залазят внутрь вот таких корыт и едут. Причём не туда, куда им надо, а туда, куда едет связка корыт.
— Это не совсем так. Корыта для людей закрытые, и с окошками, и едут они приблизительно в нужную сторону, — заступаюсь я за родную цивилизацию, и мне самому смешно.
— Да ну вас, в самом деле, — смеётся и Лоа. — Давайте лучше пить чай…
Маленький Уэф уже давно спит у себя в детской. Мы сидим на краю полукруглой выступающей веранды. Над нами — зеркальная поверхность громадного «блина» висячего жилого комплекса. Сама жилая секция висит под днищем «блина» на длинном тросе, и весь комплекс напоминает люстру с висюльками. Солнце уже скрылось, и огненное зарево медленно перемещается по горизонту, бледная радуга отмечает положение светила. Красиво!