Продолжение следует
Шрифт:
Нет, всё-таки Ирочка молодец. Наш пароход настоящий, в отличие от расплодившихся имитаций, приводимых в движение электромоторами, где дым из трубы достигается парой смолистых поленьев, заброшенных в жерло печки-буржуйки с ограниченным доступом воздуха. Этот же построен по древним чертежам один к одному. Правда, на мой взгляд, он здорово напоминает дворец какого-то Гаруна ибн Рашидовича, водружённый на баржу — слишком много резных завитушек, сплошное барокко. Ну да о вкусах не спорят, к тому же оно и понятно, кстати: ведь в древние времена на пароходах путешествовали почти исключительно купцы, сопровождавшие свои ценные грузы. Народ попроще странствовал своим ходом — бесплатно, и много быстрее получается.
На этом судне всё всерьёз, и каждый пассажир во время рейса обязан отстоять одну вахту у котельной топки. Топок в котле было две, и кочегарили тоже по двое. Всего одну двухчасовую вахту побыть в шкуре древнего кочегара — чтобы лучше прочувствовать, понять. А в машинном отделении ходуном ходят шатуны паровых машин, извиваются масляно блестящие коленвалы — всё без дураков. Тут работают роботы. Так что весь ангельский экипаж судна — капитан, он же экскурсовод, да пара девушек-коков, студенток чего-то кулинарно-пищевого, подрабатывающих на практике и заодно совмещающих полезное с приятным. Даже рулевого нет, судно ведёт автопилот. Хотя с разрешения капитана пассажиры могут порулить сами, и обычно от желающих поуправлять настоящим пароходом нет отбоя.
Я уже отстоял свою кочегарскую вахту — по земному опыту я хорошо знал, что все неприятные вещи не следует откладывать на потом, ибо ожидание неприятности обычно хуже самой неприятности. И Ирочка отстояла вместе со мной: я уже понял, что тут женщинам исстари редко делали поблажки, разве только беременным и кормящим. У кого есть все права, должны быть и все обязанности. Я по своему прирождённому рыцарству попытался работать за двоих, но тут же убедился, что это физически невозможно — пароход жрал массу дров, и должность кочегара отнюдь не была синекурой. Зато через два часа, распаренные, пропахшие дымом, мы уже с наслаждением бултыхались на отмели реки, наблюдая, как наш пароход удаляется, оставляя за собой шлейф дыма… А потом мы догоняли судно, резвясь и играя в восходящих над джунглями потоках влажного горячего воздуха. Сердце моё пело. Ещё, ещё!
А потом мы ужинали при свете Великой звезды, и призрачные полотнища тумана слоились над сонной гладью реки, и крупные насекомые, похожие на наших земных стрекоз, роились над палубой. Какие-то тёмные твари, весьма похожие на тех самых грифонов из древности, только сильно урезанные в размерах, внезапно возникали из тумана, как овеществлённый ужас, хватали «стрекоз» своими маленькими когтистыми лапками и вновь исчезали в призрачно фосфоресцирующей мгле.
И вот сейчас мы встречали с ней рассвет, обнявшись, и её крыло лежало поверх моего. Счастье. Какое счастье!
— … Можно вас отвлечь?
Группа подростков вместе с учительницей стоят позади нас, и глаза у всех блестят от любопытства.
Увидев, что мы обернулись, они разом встают на одно колено.
— Мы рады приветствовать вас, живые легенды будущего.
«Честное слово, я уже ощущаю себя памятником» — это я Ирочке. Жена фыркает, блестя глазами.
— Простите за беспокойство, но мои ребята не могли пройти мимо таких выдающихся личностей. Не каждый день встретишь живого биоморфа! — учительница смеётся, весело и открыто. — Вы можете звать меня Кеа.
«Ну что же, Рома. Бремя славы тоже должен кто-то носить. Если не мы, то кто же?»
Смеются все, и тоже весело и открыто. Ни тени смущения.
— … А руками мяч брать нельзя, по нему можно бить только ногами, головой или другими частями тела. Брать мяч руками может только вратарь, защищающий ворота. Если мяч влетит в ворота, получается гол. Выигрывает та команда, которая забьёт больше голов в ворота соперника.
Глаза подростков блестят — никто из них никогда не слышал о футболе. И вообще о жизни людей им известно до обидного мало — примерно столько средние земные горожане понимают в жизни китов. Нет, всё-таки телепатия — великая вешь. Как бы я на словах объяснил про футбол? Нудно и неинтересно, как любая теория. А вот трансляция футбольного матча прямо из головы…
Довольно скоро я понял, что мои рассказы о земной науке и технике им малоинтересны. Некоторое оживление вызвал лишь рассказ о железной дороге — связка громыхающих корыт не вызвала у них того ужаса, что у Лоа, и некоторые даже выразили желание устроить такой аттракцион здесь, в Раю.
Гораздо больше их заинтересовали мои детские впечатления о летнем отдыхе в пионерлагере. Сценки рыбной ловли вызвали довольно умеренный интерес, а вот образ коровы и особенно всадника на лошади вызвали бурю восторга. А уж футбол… Распалясь, я посылал мыслеобразы не хуже Останкинской телебашни. Они выходили из меня уже почти помимо моей воли. И вдруг…
…Тесная квартирка заполнена людьми в чёрном. Два гроба поставлены на табуретки. Сразу два. Отец и мама. Сирота… Какое страшное слово…
… На какой-то белой тряпке, небрежно расстеленной на земле, лежит девочка, и её глаза затуманены болью. Моя Ирочка. Только никто ещё не знает об этом — ни я, ни она, ни даже мудрый папа Уэф…
… Те же глаза, только спокойные и ясные. Сияющая, затягивающая бездна. Как забудешь?
«А зачем забывать?»
И первый настоящий поцелуй — почти до крови…
…Ирочка сидит, подтянув к подбородку свои длинные ноги, закрывшись от меня веером развёрнутых крыльев, как плащом. И мы с ней всё ещё не знаем, что мы — одно существо, временно разорванное надвое. Мы узнаем об этом сейчас…
… Солнечный свет проникает прямо в голову, собираясь в мозгу в упругий, тёплый, пушистый шар. Под веками плавают размытые цветные пятна — красные, зелёные, жёлтые, они сходились и переплетались. И наплывёт со всех сторон мягкий, настойчивый шёпот.
«Откройся…»
Кто это? Почему?
«Откройся… ты можешь…»
Тёплый шар медленно, осторожно перекатывался в голове.
«Откройся… пора…»
И взрыв в голове…
…«Ты в последний раз видишь меня такой, Рома. Завтра вечером мы расстанемся, а послезавтра я ложусь в витализатор…»
Моё сердце ухнуло в яму. Всё. Больше никогда она не накроет меня своими крыльями…
Она заплакала в голос, и я судорожно стал её ласкать.
«Подожди…дай…мне…поплакать…»
…Шаги. Лёгкие, летящие шаги. Она останавливается перед моей дверью. Я, как паралитик, пытаюсь поднять руку. Рука дрожит.