Продюсер козьей морды

Донцова Дарья

– Вы очень мужественный человек.

– Нет. Горе легче утопить в работе. Если я осяду дома, то сойду с ума, лучше петь без остановки.

– Мы соболезнуем вам.

– Спасибо.

– Как вы думаете, кто убил ваших родных?

– У меня нет ни малейших соображений по этому поводу. Вероятно, в дом влез вор.

– Говорят, Александр при жизни заказал себе памятник.

– Глупости! Не повторяйте дурацкие сплетни! Наш друг скульптор подарил Саше на день рождения свою работу, мы установили ее во дворе дома. Понятия не имею, кто первый написал эту чушь, но газеты подхватили и растиражировали ее!»

Я отодвинул подшивку. Да уж, воистину железная леди! У нее погибли муж и дочь,

а она совершенно спокойно раздает интервью. Более того, ловко использует интерес журналистов к собственной персоне для пиара своих дисков, песен и клипов. Ладно, пусть Алина не любила мужа, может, даже боялась его и не испытала ни малейшей горечи при известии о его кончине. Но дочь?! Хотя, может, я не прав? Наверное, Алина не та женщина, которая трубит о своем горе, она взяла на воспитание сироту, дала ей имя Людмила и нещадно балует подростка. Я видел, с какой нежностью она смотрела на девочку, слышал, как у Алины изменяется голос, когда она обращается к Миле. Надо быть удивительной актрисой, чтобы так играть. Нет, певица души не чает в приемной дочери.

Я сдал газеты, вышел из библиотеки и медленно побрел к станции метро. Годы работы с Элеонорой приучили меня к подозрительности, я не верю в странные совпадения. Ну посудите сами, у Алины Брин убили дочь, и она берет ребенка из приюта. Вроде ничего необычного, правда, люди предпочитают брать младенцев и тщательно скрывают факт усыновления. Но Брин приголубила девочку семи лет, именно столько было погибшей Людмиле. Алина, наверное, честно сказала малышке: «Ты должна заменить мне Милу, стать ею». Вот сиротка и постаралась. Опять ничего особенного. Едем дальше. На свете живет Иван Павлович, мой полный тезка и, похоже, сводный брат, рожденный от писателя Подушкина его преданной поклонницей Нюрочкой. Почему брат не прописан в столице? Ладно, проблема не в его регистрации, может, он проживает в Питере, а в столице просто снимает квартиру. Интересно другое. Иван Павлович-2 щедрый благотворитель, он создал приют для подкидышей, помогает женщинам, попавшим в беду, а некие Неля и Геннадий из детдома находят несчастным детям новые семьи. Так… Алина Брин удочерила девочку. Но почему певица чуть не лишилась чувств, услышав фразу: «Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин, секретарь общества «Милосердие»?

Отчего сунула мне кошелек, а затем попыталась снять с пальца дорогущий перстень? И Брин едва устояла на ногах, когда я сдуру предложил привести на ее концерт бегемота!

Если учесть, что кличка Сухова была Бегемот, и вспомнить слова Алины про шантаж, прибавить к этому ужас, охвативший ее при фамилии Подушкин, то… то… вероятнее всего, Алина удочерила девочку из приюта при Центре «Мария», и дело здесь не совсем чисто.

Я сел в поезд метро и, пока состав с грохотом мчался сквозь тьму, составил план действий. Из людей, которые близко знали Нюрочку, похоже, никого, кроме Ольги Ивановны Рязановой, не осталось в живых. Но почтенная библиотекарша не в курсе, где жила в последние годы ее бывшая подружка. И я абсолютно уверен: мой отец не предполагал о существовании второго, вернее, первого сына. Папу отличала крайняя порядочность, он бы непременно участвовал в воспитании ребенка и никогда бы не нарек меня Иваном. Значит, он умер, не зная, что стал отцом дважды.

Единственный путь выйти на сводного брата – это расспросить Алину Брин. Она, наверное, беседовала с ним по телефону или общалась через посредника, но лично не знакома, иначе не приняла бы меня за владельца Центра «Мария». Итак, я узнаю, что нечисто с удочерением девочки, свяжусь с Алиной Брин и предложу ей свое молчание в обмен на контакт с Подушкиным-2. Некрасиво шантажировать даму? Но Алина – это нить к человеку, который не

только позорит честное имя Подушкиных, но и хотел обвинить меня в педофилии. Я не могу этого допустить, а в борьбе все средства хороши. Естественно, узнав правду об удочерении, я никому ее не расскажу, истина не выплывет наружу. Я хочу только добраться до братца.

Глава 24

Софья Борисовна оказалась дома.

– Что случилось? – удивилась она, увидев меня на пороге.

– Вам знакома фамилия Брин? – спросил я без церемоний.

Бывшая заведующая нахмурилась:

– Брин? Кто это такая? Работала у меня в садике? Или она из родителей?

– Алина Брин, эстрадная певица, взяла в Центре «Мария» девочку на воспитание. Кстати, разве можно дать относительно взрослому ребенку новое имя?

– Да, – кивнула Софья Борисовна, – легко. Я же говорила при нашей первой встрече: многие так делают. Когда забирают дитя, оно получает другую фамилию, если хотите сменить имя, никто возражать не станет.

– Ясно, – сказал я, – так что с Алиной?

– Это очень важно?

– Да.

– Сколько лет назад произошло удочерение?

– Около пяти.

– Минуточку, – сказала Софья Борисовна, села на небольшой диванчик, открыла прикрепленный к нему сбоку шкафчик, вытащила растрепанную телефонную книжку, перелистнула странички и схватила трубку.

Я замер в ожидании.

– Мурочка, здравствуй, – защебетала пенсионерка, – это Софа. Как ты там? Спасибо, скриплю потихоньку, мазь от артрита, которую посоветовал Леня, идеальна! Передай ему огромное спасибо. А Фира, она как? Да что ты! Когда? Вот радость! Да, да, непременно приеду. Мурочка, у меня к тебе вопрос. Полагаюсь на твою феноменальную память. Знакома ли тебе Алина Брин? Точно! Вот теперь и я вспомнила! Мурочка, я тебе завидую! Такая ясная голова! Ты полагаешь? Ха-ха! Спасибо, солнышко! Фирочке привет! Непременно, созвонимся предварительно.

Софья Борисовна вернула телефонную трубку на место.

– Мура необычайно умна! – воскликнула старуха. – В ее памяти совершенно нет пробелов, а я многое забываю, но, если дать толчок, непременно вспомню. Значит, у меня еще не все так страшно, к слову, в нашем доме живет Татьяна Ивановна, вот та не сообразит, что к чему, даже если ей все «разжевать», недавно она родного зятя не признала. Хотя он пить бросил, пришел трезвый, принес ей кефир, тут любая, даже Мурочка, от потрясения ум потеряла бы!

– Так что с Брин? – спросил я бесцеремонно.

– Женщину звали Алина, – бойко завела старуха, – когда она обратилась в Центр «Мария», там директорствовала Мурочка. Вот уж превосходный человек! Жаль, она недолго хозяйничала, сын упросил Муру сидеть с внучками!

Я уселся поглубже в кресло. Торопить Софью Борисовну неблагодарное дело, пожилой человек, как правило, подробен в деталях и медлителен. Пусть говорит сколько хочет.

Когда Алина Брин появилась в приюте, посмотреть на звезду эстрады сбежались все сотрудники, даже Софья Борисовна решила разглядеть диву в деталях. От стихийной автограф-сессии работников удержало лишь знание о трагедии, которую недавно пережила посетительница: у нее убили мужа и дочь.

– Удивительной силы воли женщина, – восхищалась Мура, рассказывая Софье Борисовне некоторые детали своей беседы с Брин, – говорила спокойно, ни слезинки не уронила. Знаешь, кого она хочет забрать?

– Нет, – помотала головой бывшая заведующая.

– Ларису, – ответила Мура, – надеюсь, в этой семье бедняжке будет хорошо!

– Ларису? – удивилась Софья Борисовна. – Но она же ее не видела, девочка в больнице!

– Мы снимки посмотрели, – пояснила Мура, – и Алина воскликнула: «Вот эта девочка мне идеально подходит».