Проект Каба
Шрифт:
Адепт Ультеримус безотрывно смотрел с Полых Гор на свой Сигма-Фи расщепляющий двигатель, стоящий на другой стороне покрытой сталью дороги. Тысячи пилигримов, адептов, сервиторов и чиновников заполняли дорогу, каждый из них выполнял какое-либо поручение своего хозяина, и Равашоль ощутил гордость от того, что он был частью такой могущественной организации, как Механикум.
Обутые в сандалии ноги быстро несли его по дороге, обходя тяжеловесных шагоходов, грохочущих преторианцев и длинные танкеры, перевозящие выращенную в
После утомительного восхождения по Тысяче Шагов, его быстро повели от чиновника к чиновнику через множество дверей, украшенных черепом и шестерёнкой, по сбивающему с толку переплетению коридоров, где все виды причудливых и непонятных машин пульсировали механической жизнью.
Внутреннее убранство храма Хрома не было похоже ни на что, виденное Равашолем раньше, это был огромный собор, посвящённый восхвалению Бога-Машины, место, где свет науки и смысла озарял высшие идеалы механического совершенства.
Препровождённый в покои мастера-адепта, могучий храм из стали и бронзы, над которым доминировали воинственные формы боевого титана класса Грабитель, тихо стоящего в дальнем конце, Равашоль оказался перед лордом Марса, который определял его судьбу.
Адепт Лукас Хром тёмным силуэтом возвышался над ним. Широкоплечая фигура техножреца была укутана в тёмно-багровую рясу, почти не скрывавшую многочисленные аугментации, которыми он был благословлён. Ребристые трубки и кабели извивались вокруг его конечностей и скрывались в шипящем силовом ранце, выраставшем из его спины подобно крыльям. Дюжина сервочерепов летала, вырисовывая бесконечный чертёж над его головой, которая, как мог видеть Равашоль несмотря на глубокую тень от капюшона, была выполнена в виде ухмыляющегося железного черепа. Провода вились от челюстей, и пульсирующий красный свет заполнял обе глазные впадины.
— Адепт Хром, — начал Равашоль, доставая планшет с данными и стопку распечаток. — Прежде всего, хочу сказать, как я польщён оказанной честью…
— Ты просил об аудиенции касательно проекта Каба, — прервал его адепт, обходясь без вступления.
Его грубый голос был синтезированным, и казалось, что шипение его силового ранца имитировало тяжёлые, скрежещущие вздохи.
— Ах, да, — сказал Равашоль, мгновенно разнервничавшись.
— Так говори. У меня много забот, и мало свободного времени.
— Да, конечно, мой господин, — кивнул Равашоль, держа планшет. — Я попытаюсь быть кратким, но мне столь многое нужно Вам рассказать. Это совершенно изумительно. Беспрецедентно, я ручаюсь, хотя я наткнулся на это случайно.
— Адепт Равашоль, — рявкнул Хром. — Говори по делу, или я превращу тебя в сервитора. Что ты хотел мне рассказать?
— В сервитора! Нет! В смысле, конечно, мой господин, — вскричал Равашоль, запихивая планшет и распечатки обратно под
Адепт Хром выпрямился во весь рост, и Равашоль увидел огромный цепной клинок, наподобие тех, что несли самые тяжёлые из боевых сервиторов, выдвигающийся из спины его повелителя.
— Да, мой господин, — сказал он торопливо. — Машина Каба, как мне кажется, достигла способности мыслить самостоятельно.
Он ожидал какой-то реакции на своё заявление, возгласа негодования, удивления, недоверия… чего угодно, но адепт Хром просто неподвижно смотрел на него своими светящимися глазами.
— Мой господин? — спросил Равашоль. — Вы слышали, что я сказал?
— Я слышал, — подтвердил Хром. — Этот факт мне известен.
— Известен Вам? — сказал Равашоль, неожиданно уязвлённый пониманием того, что его открытие вовсе не было открытием. — Я не понимаю.
— Ты и не должен, — ответил Хром, убирая ужасный пилообразный клинок. — Проект Каба — это результат совместной работы многих величайших умов Марса по созданию думающей машины.
— Думающей машины? — выдохнул Равашоль. Не смотря на то, что он общался с машиной Каба многие недели, мысль, что её разум был создан преднамеренно, была невероятной.
— Кому ещё ты рассказал об этом, адепт Равашоль?
— Никому, мой господин, — сказал Равашоль. — Я подумал, что было бы благоразумно спросить Ваших указаний прежде, чем что-либо предпринимать.
— Это было мудро, — сказал Хром, и Равашоль раздулся от гордости. — Это неспокойные времена, и есть те, кто не видят необходимости в том, чем мы тут занимаемся.
— Да, — сказал Равашоль. — Я собирался спросить об этом. Разве не существует, ну, запрет на такие исследования? Разве это не… запретно? Не являются ли эти исследования незаконными?
— Запретными? Незаконными? — презрительно усмехнулся Хром. — Для таких, как мы? Какие аспекты технологии отвергнет Механикум? Разве мы подчинимся правлению тех, кто обязан нам за снаряжение своих флотов и поставки оружия, которым они ведут свои войны?
При этих словах Хрома, граничащих с изменой, Равашоль почувствовал, как холодок пробежал вдоль хребта, поскольку такие попытки запретил сам Император.
— Такие машины являются следующим эволюционным шагом, адепт Равашоль, — продолжил Хром. — Не ты ли из всех людей должен обязательно это увидеть? Твоя работа с доктринальными платами непревзойдённа, но даже твои роботы ограничены параметрами, которые ты им задаёшь. С машинами, способными думать, мы войдём в новую эпоху открытий и механического совершенства. Более нам не нужно будет полагаться на хрупкость и недолговечность плоти.
Равашоль почувствовал, что его захватил непреклонный энтузиазм Хрома и сказал: — Так Император, наконец, санкционировал развитие этих технологий Механикумом? Воистину, это великий день!