Шрифт:
Где-то в недалёком будущем перед Катастрофой.
Усталый человек сидит за казённым столом из спрессованных опилок. Знаете, такие столы очень неплохо смотрятся на фотографиях в мебельных каталогах и в первый день покупки, но время не оставляет от этой иллюзии и следа. Огромное плохо освещаемое помещение просто наполнено такими столами, и к каждому из них стоит очередь.
Однако вернёмся к человеку.
Он практически лыс, на узколобом,
– Следующий!
К столу воробьиной походкой идёт невысокий, болезненного вида человек с тощей шеей.
– Имя?
– Роберт Морган.
– Семейное положение?
– В разводе, детей нет.
– Профессия?
– Бухгалтер.
Человек за столом недовольно морщится и слегка отодвигает от себя документы Моргана.
– Чем-то ещё занимаетесь?
– Я сразу после колледжа пошел работать, и вот уже семнадцать лет…
– Извините, но мы вынуждены отказать вам в Бункере.
– Но почему? У меня высшее образование, огромный опыт работы, никаких судимостей или серьёзных болезней…
Гилберт Хилл жестом останавливает бухгалтера.
– Вы что, рассчитываете занять место на основании умения считать и обходить налоговую? После Катастрофы не будет ни компаний, ни фирм, ни даже магазинов. Настанут самые тяжелые времена для выживших, и человеческому роду не понадобятся кабинетные крысы.
Роберт Морган уходит, он сотрясается в рыданиях.
– Следующий!
Возникает хмурый, хлыщеватого вида парень.
– Имя?
– Дон Джой.
– Семейное положение?
– Не состою в официальном браке.
– Профессия?
– Художник, ещё подрабатываю оформителем витрин и делаю декорации для театра.
Человек за столом едва не разразился потоком ругани и едко выразил всё, что он думает о художниках.
– Следующий!
Плавным шагом к столу приблизился плотный, широкогрудый человек в коричневом костюме-тройке. В паучьих пальцах он по-хозяйски держал стопку разных бумаг и журналов.
– Имя?
– Теодор Уэйн Палмер.
– Семейное положение?
– Женат, двое детей.
– Совершеннолетних?
– Нет, старшему только четырнадцать.
– Профессия?
– Я доктор философии, преподаю в университете антропологию. Пожалуйста, можете ознакомиться с моими публикациями и…
–
– Но мои исследования!
– Кому они понадобятся?
– Сохранение знаний!
– О чём – о различных церемониях принятия пищи? Когда бабахнет, нам будет не до церемоний.
– А как же мои дети?
Гилберт Хилл вздохнул. Всё-таки надо этот вопрос обойти помягче, а то того гляди Андерсону и Джонсу придётся разобраться с этим мистером. Вон он как покраснел и навалился на стол.
– Если ваша супруга пройдёт, то и дети будут вместе с ней. В вашем же случае я, кхм, вынужден дать отказ.
Палмер стал угрожающе багрового цвета, но благоразумно отошел в сторону – тем более что он увидел своего коллегу, некоего Фредерика Бирна. Тот околачивался рядом с выходом, отлавливал любого мало-мальски знакомого человека и задавал самый важный и понятный всем вопрос – «Ну?».
– Ну?
– Пролетел. Даже смотреть не стали.
– Я же тебе говорил! Всех завернули – Брукса, Купера, Фостера. Астрономы им не нужны, биологи, психологи. Без шансов.
– Знал бы, что так будет – стал бы инженером. Или строителем. Их наверняка берут.
– Или врачом, - странным тоном протянул Бирн, - строителей тоже не берут.
Палмер проследил за взглядом Бирна.
– Кто это?
– Помнишь, мне два года тому назад делали операцию на сердце? Это тот хирург.
И четыре внимательных глаза уставились на долговязую фигуру хирурга.
– Следующий!
Долговязый человек с густыми пепельно-ржавыми волосами и лисим подбородком сделал шаг вперёд.
– Имя?
– Кеннет Льюис.
– Семейное положение?
– Не женат.
– Профессия?
– Хирург.
– Кхм… Хирург, говорите? Сколько лекарств не запаси – а всё равно не хватит, каждый десятый умрёт. Бинты тоже закончатся. Не будет вам ни белых стен, ни операционных столов, ничего. Кто поздоровее – сами выкарабкаются, а кто нет – им уже никто не поможет. Извините, но мы вынуждены отказать вам в Бункере.
– У меня перерыв! – Гилберт Хилл резво вскочил со стула и быстрым шагом направился к выходу, чтобы недовольная очередь не успела выразить своё возмущение. Хилл догнал Льюиса и заметив, что он не трясётся от рыданий или гнева, решил пожаловаться ему.
– Вы вот не думайте, что только к вам так несправедливы – со всеми так, сам не знаю почему. Приказ есть приказ – те не составляют важности, эти… А я что? Сколько лет выслуги, медалей – и отказ!