Профессиональное убийство. Не входи в эту дверь! (сборник)
Шрифт:
– И можешь не сомневаться: Рэнделл намерен убрать тебя, – сказал Крук. – Есть риски, на которые идут только дураки.
– И есть риски, на которые должны идти даже разумные люди, – возразил я.
Я чувствовал себя растерянным щенком, брошенным на улице и не знающим, как войти в дом. Испробовал все пути, сулившие хоть какую-то зацепку. Пустил за Беннеттом слежку в надежде, что он встретится с Рэнделлом, но они не встречались; даже отправился в ту комнату на Силвер-сквер, но лишь тщетно подергал дверную ручку: там никого не было. Спросил соседа, когда мистер Рэнделл был у себя. Тот ответил, что не знает. Сосед ни разу не видел этого человека.
– Успокойся, – посоветовал он. – Есть один путь, который, видимо, ты упустил из виду. Вряд ли он даст ответ на наш вопрос, но испытать его стоит.
– Какой же?
– Ты не задавался вопросом, где находятся браслеты?
– Скажу тебе, где их нет. Их нет в руках убийцы.
– Точно так же их нет на дне Темзы. Человек не совершает убийства просто так.
– Тот, у кого браслеты, должен сознавать их ценность, – заявил я.
– Где тут логика? Если хочешь знать мое мнение, я скажу, что тот, у кого они, понятия не имеет об их ценности. А когда шумиха утихнет, убийца выкупит их за скромную цену, за которую скорее всего их заложил. Проверять нужно не коллекционеров, а ломбарды, где пока платишь проценты твои вещи могут лежать спрятанными из месяца в месяц.
– А если тот человек не знает, кто оставил их?
– Вряд ли убийца назвал свою фамилию, но, вероятно, мы сумеем выследить его. Как-никак, он должен оставить какую-то фамилию и адрес – ему нужно платить проценты, – и мы наведем обычные справки.
– Тогда эта история просочится в газеты, – заметил я.
– Ну и что? – удивился Крук. – Большинству людей нравится небольшая бесплатная реклама.
Я от всей души проклял прессу.
– Не бросайся так легко проклятиями, – упрекнул меня Крук. – А если браслеты у коллекционера? Как только станет известно, что они исчезли, этот человек у тебя в руках. Это всего лишь вопрос времени.
– Значит, если они выставлены для обозрения, ни-кто в здравом уме не посмеет их убрать, опасаясь пересудов? А если уберет, то кое-кто сообразит, что к чему.
Крук хлопнул меня по плечу:
– Все правильно.
– Но ведь, когда начнутся поиски, тот, у кого они, объявится?
– Глупости, – язвительно усмехнулся Крук. – Ты что, с луны свалился, мой мальчик? Никогда не встречался с коллекционерами? Не знаешь этих людей? Они же маньяки, совесть у них не такая, как у обычных людей. Они не сделают того, что, судя по фактам, сделал Рубин-штейн – подменил подлинные вещи подделкой, – но ухватятся за возможность приобрести антиквариат и не станут задавать вопросов.
– И конечно же, преступник не ожидает, что дело будет раскрыто в ближайшие месяцы.
– Полагаю, под преступлением ты имеешь в виду подмену браслетов, а не убийство?
– Совершенно верно. Видишь ли, это особый вид преступления. Многие люди способны совершить убийство, но, уверяю тебя, не все. Есть такие, что не могли бы отнять жизнь даже в самом сильном гневе. Но убийцы не редкость. Не нужно особых знаний, чтобы выстрелить человеку в голову или добавить синильной кислоты ему в кофе. Когда преодолел начальную трудность раздобыть оружие или яд…
– Ничто из этого не представляет особой
– Значит, когда найдем браслеты, мы должны суметь проследить их путь после того, как они покинули Плендерс…
– И когда мы это сделаем, путь вора к виселице станет таким же прямым, как путь праведников в рай. А теперь я примусь за работу.
Как я и предполагал, Крук навел обычные справки в торговле, не давшие нам ничего. Пресса жадно ухватилась за эту историю, поскольку в данное время никакими сенсациями не располагала. В газете я прочитал:
...
«Новая загадка в убийстве Рубинштейна
Тайна смерти коллекционера в Плендерс
Установлено, что знаменитая китайская коллекция, завещанная Британскому музею покойным Сэмпсоном Рубинштейном, обстоятельства трагической смерти которого полиция продолжает расследовать, лишилась нескольких ценных предметов. Исчезли два китайских нефритовых браслета, очень старых и значительной ценности».
Я почему-то ждал немедленных новостей, но дни шли, и ничего не происходило. Я не мог спать ночами из-за мыслей о Фэнни в камере, не осмеливался навестить ее без свежих новостей и свежей надежды. Надоедал Круку, пока он меня не прогнал. Я вспомнил, как один человек на Борнео сказал мне: «Терпеть медлительность Господа трудно, но терпеть медлительность адвоката невыносимо». О Круке этого сказать было нельзя: он делал все, что мог. Вряд ли существует человек, знающий больше Крука о норах, где прячутся крысы в человеческом облике, то есть доносчики. У него в этом деле было задействовано много людей, в основном бывшие заключенные, которые посещали притоны. В Нью-Йорк и на континент были отправлены каблограммы; были у нас и респектабельные информаторы. Однако первую путеводную нить нашел один из бывших заключенных.
Через десять дней после того, что Крук именовал нашей интенсивной операцией, он позвонил мне и сообщил:
– В шесть часов ко мне явится один малый. Говорит, у него есть новости. Приезжай.
Я приехал. Когда часы пробили шесть, вошел невысокий человек с бледным лицом. Это был немецкий еврей из северного Лондона, пожилой, с залысинами и густыми темными волосами. Его черные, очень глубоко посаженные глаза отрывались от лица Крука лишь для того, чтобы посмотреть на меня. Он ни разу не улыбнулся, стоял как статуя. Но мое внимание привлекли его руки. Они были выразительнее лица. Длинные, тонкие пальцы сжимали поношенную шляпу-котелок. Этот человек мог говорить руками, а лицо его походило на застывшую маску.
Он сообщил, что его фамилия Герман; у него есть небольшая ювелирная лавка и ломбард на Хай-стрит. Десятого января пришел какой-то человек с парой резных нефритовых браслетов, чтобы отдать их в залог. Попросил за оба восемь фунтов.
– Они у вас? – спросил я.
Герман печально посмотрел на меня.
– Нет, сэр. Их у меня забрали.
– Тогда почему вы решили, что это браслеты, которые мы ищем? – удивился Крук.
– В газетах есть фотографии, сэр.