Профессиональное убийство. Не входи в эту дверь! (сборник)
Шрифт:
Но Блай полностью доказал их правдивость. Полицейские работали над его показаниями; он почему-то не особенно нравился им; мне он тоже не нравился, если на то пошло. Это был хвастливый, важничающий, ничтожный тип, преисполненный сознания собственной значимости и совершенно равнодушный к тому, повесят Фэнни или нет. Ему заявили: то, что он помнит название фильма, который смотрел, имя главного персонажа, даже тот факт, что он потом угощал молодую женщину, не доказывает, что он находился в кино именно в это время и женщина, которую он угощал, была Фэнни.
– А что скажете об этом? – протянул Блай и показал серьгу
Полицейские холодно заметили, что серьги с большими жемчужинами так же обычны, как мухи в июле, но это им не помогло. Такая же сережка была обнаружена среди украшений Фэнни, и она опознала пропавшую, как только увидела. Оправу она описала так скрупулезно, что полицейские смогли лишь возразить, что это не единственная жемчужная сережка в Лондоне. Однако ювелир, оправлявший жемчужины, хорошо их помнил. Оправа была очень необычной, и он сделал особое изменение по просьбе Фэнни, которая жаловалась, что они не очень удобные. Он был готов явиться в суд и дать показания. Полицейские нехотя приняли его версию, что тут же заставило их задуматься над версией Грэма. Если Фэнни не имела никакого отношения к смерти Рубинштейна, с какой стати Грэму лгать? Если у него имелся сообщник, то почему не назвать его? Он определенно дал нам понять, что загадочный Рэнделл не был причастен к убийству. Все, что Грэм писал, не могло повредить ему, он уходил из жизни до того, как это признание стало достоянием общества. Существовал лишь один ответ, не противоречащий фактам, и вскоре его давали все мы.
– Надеюсь, ты доволен, – сказал я Круку. – Наконец-то получил загадочное убийство.
– Убийство не убийство, пока оно не доказано, – возразил он.
Я заметил, что доказательство не заставит себя долго ждать.
Полицейские приходили ко мне снова и снова. Казалось, они винили меня за то, что я не мог сообщить им большего.
– Очень сожалею, – сказал я, – но я не слышал выстрела, не встретил в лифте никого, кроме пожилой женщины, поднимавшейся на шестой этаж, которая подтвердила мои показания.
– И вы не видели никого на лестнице?
– Нет. Но это ничего не доказывает. Если бы я убил человека на четвертом этаже, я бы сразу двинулся вверх, а не вниз. Таким образом, мог бы создать впечатление, что приходил к кому-то на верхнем этаже.
– Ты получаешь отличную практику, – усмехнулся Крук. – В общении с полицейскими, в умении скрывать следы на тот случай, если они станут преследовать тебя.
– Вы уверены, что, когда приехали, в квартире не было никого? – продолжил Флетчер.
– Нет, конечно, – ответил я. – Я никого не видел, но там не одна комната. Есть дверь в спальню, есть открывающаяся в коридор, ведущая к жилищу слуг. Я это знаю, потому что, когда искал квартиру несколько месяцев назад, осматривал одну в этом доме.
Полицейские жадно ухватились за это; исследовали ковер, полированный пол
– Да, но если бы он вышел через черную лестницу, как предполагали, его бы заметили, – утверждали полицейские.
Черная лестница вела в подсобные помещения, в это время многие торговцы должны были принимать или доставлять заказы. Скольких удалось, допросили, но помочь не смог ни один. Они никого не заметили; утром люди всегда толпились во дворе. Обращались к жильцам: не помнит ли кто незнакомца на лестнице или в лифте? Но лишь на второй или третий день некая миссис Фрейзер с верхнего этажа призналась, что видела полицейского у двери мистера Рамболда, но думает, что он здесь ни при чем. Как-никак, полицейские – приличные люди.
Я с досады ударил себя по колену.
– Я не достоин вызволять Фэнни из тюрьмы! Почему я не подумал об этом сразу? Вбил в свою тупую голову, что этим полицейским был сам Грэм, и совершенно забыл, сколько наших соображений оказалось отброшено, когда появился мистер Блай и нарушил нашу версию. Конечно же, полицейского никогда не рассматривают как посетителя. Если он встретится на лестнице, никто не обратит на него внимания. Если он покажется во дворе, в этом нет ничего необычного. Если нет иного пути ухода, он мог притвориться полицейским и улизнуть у нас из-под носа. Господи! – воскликнул я, – по меньшей мере я дважды находился рядом с ним и позволил ему уйти.
Миссис Фрейзер спросили, разговаривала ли она с этим человеком, и она ответила: «Да». Это был высокий мужчина с густыми усами; он стоял у двери мистера Рамболда, стучал и звонил. Она подошла к двери в свою квартиру и, увидев его, сообщила, что мистера Рамболда в этот час обычно не бывает дома. Полицейский спросил, когда он вернется, и ушел, сказав, что придет снова.
Мистер Рамболд, невысокий осторожный человек, заявил, что это все вздор. Он не ожидал полицейских, они могут рыться в своих архивах до самого Рождества и фамилии его не найдут, что оказалось правдой. Вскоре появление там полицейского подтвердил мальчишка-посыльный, тот предупредил его, чтобы он не оставлял заказы жильцов на книги вместе с деньгами в своей корзине у двери. «Не вводи в искушение других ребят», – произнес полицейский. На внешность этого человека он не обратил внимания.
Затем требовалось установить время появления полицейского. Миссис Фрейзер, к сожалению, не могла сказать ничего более определенного, чем «между без двадцати одиннадцать и одиннадцатью часами». Адвокат покойного, Вудс, показал, что покойный звонил ему в десять сорок пять, спрашивал о возможности возбуждения дела о клевете. Его фамилию упоминали в связи с нашумевшим преступлением. Он намеревался предпринять шаги, чтобы сразу же это прекратить. Он был последним, кто сообщил о том, что слышал голос Грэма. Следующим эпизодом стало мое обнаружение Грэма в одиннадцать часов, мертвым и, как любили выражаться злодеи в мелодрамах, лежащим в луже собственной крови.