Профессиональное убийство. Не входи в эту дверь! (сборник)
Шрифт:
Глава двадцать вторая
Давайте быть нравственными.
Давайте созерцать существование.
Мистер Пексниф
– Всякий раз их губит тщеславие, – серьезно сказал мне Крук на другой день, – или страх. Паркинсона сгубило и то и другое. Случайно, а подобное всегда происходит случайно – несмотря на предостережение Джона Китса, который, как большинство поэтов, вовсю пользовался поэтической вольностью – он совершил безупречное убийство. Я не вижу никаких причин подозревать его; даже если бы его фамилия была упомянута в связи с этим преступлением, против него не существовало ни малейшей улики. Никто не думал о том, чтобы связать его с Рэнделлом – никто даже не слышал о Рэнделле. Ему нужно было просто спокойно ждать, предоставляя
– А если бы Фэнни заговорила, сказала, что он Рэнделл?
– Для него это могло закончиться неприятностью, но дела не завели бы. Он работал у Рубинштейна почти год и не вызывал никаких нареканий; в худшем случае его бы сочли человеком, который ступил на кривую дорожку и теперь хочет вести честную жизнь. Ему бы все сочувствовали. Заявили бы, что такой жены, как Фэнни, достаточно, чтобы сбиться с пути истинного. У Паркинсона было превосходное алиби до семи часов. Он играл в бридж, это могли подтвердить по крайней мере двое свидетелей. Неожиданный уход Фэнни стал для него счастливым случаем. Это означало, что Рубинштейна не будет в доме примерно до семи пятнадцати, и тем временем Паркинсон собирался подменить браслеты. Он знал рынки, знал, где у него купят их, не задавая лишних вопросов. А деньги, видимо, были Паркинсону очень нужны. Рубинштейн вряд ли платил ему очень щедро, а Беннетт присосался к нему, словно голодный клоп.
– А Грэм? Он принимал в этом участие? И погиб, по-скольку был слабаком, а Паркинсон опасался предательства?
– Я бы не сказал. У него бы не хватило духу. Об убийстве говорят напыщенно, но не все его совершают.
– Думаешь, Паркинсон замышлял убийство?
– Нет, – ответил Крук. – Честно говоря, сомневаюсь. Не вижу смысла в нем. Паркинсон был бы последним, кого заподозрил Рубинштейн, если бы подмена открылась. Поскольку в доме находились Грэм, Фэнни и ты, он бы оставался в стороне. Только – Рубинштейн вернулся слишком рано. Видимо, проехал мимо Черного Джека и застал Паркинсона на месте преступления. Что оставалось Паркинсону? Его ждала тюрьма, и он понимал это. Но не терял головы. Он сделал все возможное, чтобы скрыть следы преступления, на время спрятал машину, пока вы все одевались, и ночью спустил ее с обрыва. И при этом не оставил никаких следов, кроме рыжего волоса на пальто Рубинштейна. Не случись этого, он вряд ли стал бы волноваться и был бы сейчас в такой же безопасности, как до убийства Рубинштейна. Но с обнаружением этого рыжего волоса ты начал действовать, став для него опасным. В конце концов ты узнал о существовании Рэнделла, и осведомители стали тебе уже не нужны. Ты упорно искал его – и Паркинсон потерял присутствие духа. Когда сам знаешь что-то, трудно поверить, что этого не знают другие. Паркинсон, разумеется, следил за каждым твоим шагом. Винить его за это нельзя, от этого зависела его жизнь. И тут ему пришла в голову блестящая мысль. Этот навязчивый тип ищет Рэнделла как убийцу? Дадим ему Рэнделла. Вот тогда и началась кампания с рыжими волосами. Он посылал их себе, чтобы сбить со следа. Это тоже часть нового метода. Разумеется, это Паркинсон привязал револьвер перед твоим окном и явился к тебе, желая удостовериться, что ты убит. Ему просто не повезло, что ты уцелел. Если бы ты погиб, он позвонил бы в полицию, вылез в окно, отвязал револьвер, выбросил его – или, еще лучше, стер бы с него отпечатки пальцев и вернул в тот ящик письменного стола, где нашел его.
– Он рисковал? Я мог войти в любую минуту.
– Вспомни, Паркинсон позвонил тебе домой и узнал, когда ты должен вернуться. Он продумал почти все. Когда это не сработало, сделал последний отчаянный ход. Грэм находился под подозрением; в какой-то мере я бы считал себя виновным в его гибели, будь у меня совесть, но адвокат быстро теряет ее по ходу деятельности. По-этому Грэму предстояло стать козлом отпущения, и если бы не мистер Блай, шкура мистера Паркинсона была бы в безопасности. Когда об этом стало известно, он, очевидно, решил, что дошел до точки. Его последней надеждой стал ты. Он не предполагал, что в нем кто-то может увидеть Рэнделла. Это было скверной стратегией. Либо Рэнделл был мертв, а мы доказали, что это не так, либо играл во всем этом такую значительную и очевидную роль, что мы его проглядели. Если бы он не старался так обвинить тебя, нам бы не удалось схватить его. Потому что Паркинсон умен. Собственно говоря, я склонен думать, что он был опьянен своим успехом. Смотри, он убил Керби, и его не заподозрил никто. Он убил Рубинштейна, и никто не заподозрил этого. Он пытался убить тебя, и этого никто не подозревал.
Разумеется, эта пуговица стала для него сущей удачей. Твое пребывание там тоже. Эти факты при умелом их извращении могли бы представить тебя в очень неприглядном виде. Паркинсон умело извращал их – и выдал себя какой-то нелепой глупостью.
– Ты имеешь в виду его замечание насчет неверного телефонного номера? Это не очень убедительно – и авторучка тоже. Если его будет защищать адвокат вроде Рубенса…
– Рубенсу его не спасти. Такой возможности у него не будет. Существуют отпечатки пальцев. Они решат исход дела. Потому-то тебе и позволили рисковать жизнью. Нужно было, чтобы он уличил себя сам. Полицейские проверили конверт, в котором содержалась поддельная исповедь, на отпечатки пальцев. Отпечатки нашлись, но они принадлежали не Грэму. И не тебе. Они принадлежали Рэнделлу – Рэнделлу, заметь, – не Паркинсону. Тогда у полицейских не было отпечатков пальцев Паркинсона. Они не знали, что это один и тот же человек. Но когда пригласили эксперта, он вывел этого типа на чистую воду…
– Экспертом был ты? – предположил я.
Крук усмехнулся.
– Угадал. Ну вот оно, твое дело. И серьезное предостережение от безрассудства хитрости. Это еще одно из открытий нового века.
– То же самое говорила и Фэнни! – воскликнул я. – Она сказала, что слово «хитрость» можно написать четырьмя буквами – КРАХ.
– Она совершенно права. Эта женщина разбирается в подобных делах, надо отдать ей должное. Странное она создание, Кертис. Преспокойно заводит любовников, но соверши ты преступления, так она будет оказывать тебе поддержку до самой смерти. И в конце будет смерть. Избежать ее очень трудно. Это еще одно из открытий нового века.
– Фэнни не знала, что Паркинсон виновен, – возразил я.
Крук похлопал меня по плечу.
– Эта женщина может сообразить, что к чему, не хуже кого бы то ни было. Что ж, желаю удачи. Будь я моложе, я мог бы тебе позавидовать, но в моем возрасте хочется чего-то поспокойнее.
И он самодовольно погладил себя по выпирающему животу перед тем, как выйти из такси у своего дома.
Не входи в эту дверь!
Глава I
После трех часов пополудни легкий туман стал быстро сгущаться и к вечеру плотным серым покрывалом укутал Лондон и его окрестности.
Было около одиннадцати вечера, когда известный сыщик Артур Крук, сидя за столом в своем офисе на улице Блумсбери, 123, взглянул в окно, увидел сплошную мглу и подумал, что природа перестаралась, желая, чтобы город скорее уснул и успокоился. Он распахнул окошко и высунул руку. Пальцы сразу погрузились словно бы в темную сырую вату и стали невидимыми. Снаружи – ни огонька, слышалось только шарканье одинокого прохожего, вслепую бредущего по улице, да испуганный голос женщины, окликавшей ребенка в темноте.
Крука не волновало, что ему придется добираться домой в Ипс-Курт и с полкилометра шагать до станции метро. Во тьме он видел не хуже кошки. Его занимала другая мысль: такие вот туманные мрачные ночи, вроде этой, всегда доставляют ему массу хлопот.
– Туман – дело хитрое, – разговаривал толстяк Крук с самим собой. – Для одного это несчастье, для другого – прямая выгода. Какой-нибудь бедняга, попавший под колеса машины, разразится проклятиями в адрес мерз-кой погоды (если, конечно, успеет), а другой, ворюга, свистнет с десяток кошельков да еще Бога поблагодарит за подарочки.
Круку, стоявшему возле окна, подумалось также, что в такие непроглядные ночи не спят убийцы и преступники. За любым углом они могут подкараулить свою жертву, тенью следовать за ней по пятам, прихлопнуть где-нибудь втихомолку и призраком раствориться в тумане.
Далекий и печальный пароходный гудок напомнил Круку, что особенно страшно и опасно сейчас на реке, на Темзе. Слава Богу, большинство людей сидят в эту пору дома, на мягком диване и думают: «Какая тишина и какой покой!» И люди включают телевизор, чтобы отогнать невольные мрачные мысли и убедиться, что жизнь на земле продолжается, где-то светит солнце и гремит джаз.