Прогулка среди могил
Шрифт:
— За что? — взмолился он, обращаясь не к нам, а к этому сукину сыну Господу Богу, который отнял у него жену. — Ну за что?
Тут вмешался я:
— Мистер Ландау, это очень опасные люди, жестокие и непредсказуемые. Они убили по меньшей мере еще двух женщин, кроме миссис Кхари. И, насколько я понимаю, у них нет ни малейшего намерения отпустить вашу дочь живой. Не исключено, что она уже мертва.
— Не может быть!
— Если она жива, у нас есть шанс. Но вы должны сейчас же решить, как собираетесь действовать.
— Что
— Вы можете вызвать полицию.
— Они сказали — никакой полиции.
— Ну разумеется, они и должны были так сказать.
— Мне здесь только полиции не хватало, чтобы она совала нос в мою жизнь. Как только я покажу выкуп, они сразу захотят узнать, откуда у меня такие деньги. Но если это поможет вернуть мне дочь... Как вы думаете? У нас будет больше шансов, если мы вызовем полицию?
— Возможно, у вас будет больше шансов поймать похитителей.
— Да черт с ними! А вернуть ее?
«Ее уже нет в живых», — подумал я, но сказал себе, что пока я этого точно не знаю, и незачем ему это говорить. Поэтому я сказал:
— Если мы сейчас вызовем полицию, вряд ли у нее будет больше шансов вернуть вашу дочь живой. Думаю, что может получиться как раз наоборот. Когда явится полиция и похитители об этом узнают, они махнут рукой на деньги и скроются. А девочку в живых не оставят.
— Значит, к дьяволу полицию. Мы сделаем все сами. Что дальше?
— Дальше я должен позвонить.
— Валяйте. Погодите, я не хочу, чтобы вы занимали телефон. Они уже звонили, я говорил с ним, и у меня был миллион вопросов, а он повесил трубку. «Не занимайте телефон. Мы еще позвоним». Звоните от дочери, это вон за той дверью. Детишки, они вечно висят на телефоне, так что сюда не дозвониться. И еще у меня была эта штука — режим ожидания, все из-за этого просто с ума сходили. То и дело слышишь щелчок, значит, надо сказать, чтобы не клали трубку, мне звонит кто-то еще. Ужас. Я эту штуку выкинул и поставил ей отдельный телефон, пусть болтает, сколько захочет. Господи, возьми все, что у меня есть, только верни ее!
Я позвонил по пейджеру Ти-Джею и набрал номер телефона, который стоял в комнате дочки Ландау. Аппарат у нее был в виде игрушки, изображающей собачку из мультфильма. Судя по картинкам на стенах, эта собачка и Майкл Джексон были ее любимыми героями. Расхаживая по комнате в ожидании звонка, я обнаружил на белом эмалированном туалетном столике семейную фотографию — Юрий, какая-то брюнетка и девочка с темными кудряшками до плеч. На фотографии Люсии было лет десять. На другой фотографии Люсия была одна и немного старше — вероятно, ее сняли в июне этого года по случаю окончания неполной средней школы. Здесь волосы у нее были короче, а лицо выглядело серьезным и почти взрослым.
Телефон зазвонил. Я взял трубку и услышал:
— Эй, кому нужен Ти-Джей?
— Это Мэтт, — сказал я.
— А, привет, старина! Что слышно, Кришна?
— Есть серьезное дело, — сказал я. — Очень срочное. Мне нужна твоя помощь.
— Имеете.
— Ты можешь разыскать Конгов?
— Прямо сейчас? Их не так легко застать. У Джими Хонга есть пейджер, только он не всегда носит его с собой.
— Постарайся разыскать его и дай ему этот номер.
— Сделаю. Это все?
— Нет, — сказал я. — Помнишь ту прачечную, где мы были на прошлой неделе?
— Конечно.
— Знаешь, как туда добраться?
— По линии "R" до Сорок Пятой улицы, оттуда один квартал до Пятой авеню и четыре-пять кварталовпо ней, тут и будет ваша прачечная.
— Не знал, что ты такой наблюдательный.
— Вот тебе и раз, — сказал он. — Старина, я ужасно наблюдательный.
— Не только находчивый?
— И наблюдательный, и находчивый.
— Ты можешь поехать туда прямо сейчас?
— Прямо сейчас? Или сначала позвонить Конгам?
— Позвони им, а потом поезжай. Ты далеко от метро?
— Старина, я всегда недалеко от метро. Я звоню вам с того телефона, который Конги отпустили на волю. На углу Сорок Третьей улицы и Восьмой авеню.
— Позвони мне сразу, когда туда приедешь.
— Ладно. Что, заварилась большая каша, а?
— Очень большая.
Я оставил дверь спальни открытой, чтобы услышать, когда зазвонит телефон, и вернулся в гостиную. Питер Кхари стоял у окна и смотрел на океан. По дороге мы почти не разговаривали, но он сам сообщил мне, что не пил и не употреблял зелья с того собрания, на котором я его видел.
— Так что у меня набежало уже пять дней, — сказал он.
— Замечательно, — отозвался я.
— Так всегда положено отвечать, это линия партии, да? Не важно, один день или двадцать лет, — когда об этом говоришь, тебе всегда отвечают, что это замечательно. «Сегодня ты не пил, это самое главное». Будь я проклят, если знаю, что теперь самое главное.
Я подошел к Кинену и Юрию и заговорил с ними. Телефон в спальне молчал, но тот, что стоял в гостиной, минут через пятнадцать зазвонил, и Юрий взял трубку.
— Да, это Ландау, — сказал он, бросив на меня многозначительный взгляд, и, дернув головой, откинул волосы со лба. — Я хочу поговорить с моей дочерью. Вы должны дать мне поговорить с моей дочерью.
Я подошел к нему, и он передал мне трубку. Я сказал:
— Надеюсь, что девочка жива.
Наступило молчание, потом я услышал:
— Какого хрена, это еще кто?
— Это ваш самый лучший шанс договориться о честной сделке — обменять девочку на деньги. Только не советую ее трогать, и если вы собираетесь играть с нами в игры, лучше отмените их, погода для игр неподходящая. Потому что сделка состоится только в том случае, если она жива и в полном порядке.