Прохладой дышит вечер

Нолль Ингрид

Племянница моя, конечно, не лично привезла мне Хульду. Сначала она навестила отца в больнице, потом — свою новоиспеченную сестрицу Регину. Обе обнаружили, что у них есть общие интересы, после чего дружно присмотрели своему папочке место в одном

доме для престарелых. Ох, Хуго, мне больно оттого, что тебя запрут туда, но иначе уже не получится.

Что ж делать, если он совсем уже не в себе! Путает Хайдемари с Идой, а Регину со мной. И однажды в таком вот бреду он взял и выложил моей дочери всю аферу с Бернхардом. И у Регины хватило стыда в приступе любопытства выслушивать от своего больного отца подробности всей истории, одну за другой. Как можно? Сначала она приняла рассказ отца за какую-то разбойничью сказку, а потом пришла в мой подвал, стала разнюхивать, как ищейка, и обнаружила бывший саркофаг. Хуго так и не успел заделать его новыми кирпичами. Да это еще полбеды. Если б Регина потом держала язык за зубами! Так нет же!

Теперь и Ульрих в курсе, и Феликс, к сожалению. С тех пор мой сын считает меня невменяемой, что особенно обидно. Наверное, мои отпрыски устраивают теперь тайные совещания по поводу своей матери. Что ж я могу поделать, я же не молодею, годы берут свое, и лучше уже не будет. Кора мне тут неожиданно предложила:

— Ты, бабуля, когда больше одна жить не сможешь, переезжай ко мне в Италию.

Спасибо,

родная, очень тронута, но мне не хочется уезжать из Дармштадта, из моего старого дома, еще пару годков я уж как-нибудь протяну и здесь.

Когда Хуго переберется в дом для престарелых, я его буду навещать каждую неделю. Регина и Феликс готовы хоть сейчас отвезти меня к нему в любой момент, сколько угодно, но лучше возьму такси, даже если это мне обойдется недешево. Мы с Хуго говорим о таких вещах, которые не касаются ни моей дочери, ни внука. Хотелось бы его отчитать как следует, да уже не получится. Ну кто просил его лезть во всю эту историю спустя столько лет? Вот теперь из-за него случилось то, чего я всеми силами пыталась избежать: тайна наша стала всем известна. Знаю, Хуго в ответ на мои упреки просто уйдет в свою литературу и будет цитировать Рингельнатца: «Прошло — пролетело — да не забылось».

Хорошо снова остаться одной. Мне кажется даже, это единственное состояние, подходящее для моего возраста. Едва забрезжил для меня лучик новой надежды, новая заря на горизонте, а тут глядь — я уж совсем стала седая, и растаяла моя надежда, как паутинка в тумане. Не могу я больше брать на себя ответственность за других, а потому жить нам вместе с Хуго уже поздно. Я, правда, все еще вижу его каждую ночь во сне. Но и это скоро пройдет.