Проходные дворы биографии
Шрифт:
Мой дед, профессор, академик, более десяти лет возглавлял Научно-исследовательский институт градостроительства Академии архитектуры СССР. В 30-е он был главным архитектором Москвы и под его руководством разрабатывался первый генеральный план столицы, утвержденный в 1935 году. После войны по проектам деда восстанавливали Минск и Ростов-на-Дону.
Даже занимая высокие посты, дед оставался всю жизнь беспартийным. И не со всеми партийными и государственными лидерами у него складывались отношения. Например, не сложились с Ка гановичем.
Кстати, с Кагановичем связан один любопытный эпизод. Однажды он без предупреждения нагрянул домой
– Шляются тут всякие, калош не снимают!
Лизу в семье побаивались, и все, включая деда, обращались к ней по имени-отчеству.
Еще до революции, в 1913 году, дед проектирует и начинает строить поселок на станции Прозоровская (теперь Кратово) – город-сад, один из первых в России. Время было тяжелое, голодное, и в Кратово жили все мои родственники. Собственником земли и построек была Московско-Казанская железная дорога, в правлении которой работал Ипполит Чайковский, родной брат Петра Ильича.
У Ипполита были две внучки, с которыми моя мама очень дружила. Как-то одной из них, Ксении, надо было уехать на пару дней. И она попросила мою маму взять к себе ее собачку. Только предупредила, чтобы ни в коем случае не произносили слова: «Гражданка, продайте собачку». От этих слов собачка визжит, падает в обморок и потом долго приходит в себя. Как только за Ксенией закрылась дверь, мама с братом и сестрой закричали: «Гражданка, продайте собачку». Бедное животное взвизгнуло и упало в обморок. После того как собачка пришла в себя, молодые люди повторили просьбу. Та снова упала, но на этот раз ожила быстрее. Когда через два дня хозяйка вернулась, ей объяснили, что она все с этой гражданкой придумала. «Вот смотри», – сказали «добрые» друзья и повторили собачке в сотый раз эти слова. Та весело завиляла хвостиком и убежала по своим делам.
Ксения дожила чуть ли не до ста лет, а ее сестра Ирина умерла не так давно в возрасте 104 лет.
Не только мой дед был архитектором. Архитекторами стали и мой дядя, и мои братья – родной и двоюродный, жены братьев, племянник, внучатый племянник и я сама.
Мама архитектором не стала. Она училась в знаменитом ВХУТЕМАСе. После нэпа у состоятельных семей стали отбирать все излишества (тогдашний налог на роскошь). А у нас был очень хороший рояль «Бехштейн». И чтобы его не забрали, мама поступила в филармонию, где на вечерах видела выступления отца Александра Анатольевича, не будучи в тот момент с ним знакомой.
Во ВХУТЕМАСе училась не только моя мама, но и брат мамы, ставший потом архитектором. Чтобы его не путали с дедом, он взял себе еще фамилию Прозоровский (по названию городасада, который проектировал дед): Владимир Семенов-Прозоровский. Во ВХУТЕМАСе он влюбился в очень красивую девушку, Манечку, как мы ее звали, Арманд – племянницу Инессы Арманд. А ее брат Павел Арманд был влюблен в мою маму и, поскольку любовь была безответной, даже пытался стреляться. Он был режиссером и сценаристом, сочинял песни, в частности, написал слова и музыку песни «Тучи над городом встали…», которую исполнял Марк Бернес.
А в бабушку, кстати, был влюблен оперный певец Леонид Собинов. У бабушки в то время уже была дочь Светлана, моя мама, и Собинов пообещал, что, если у него когда-нибудь родится дочь, он ее тоже назовет Светланой. И назвал. Светлана известна как Собинова-Кассиль, поскольку вышла замуж за писателя Льва Кассиля.
По линии моего отца, Николая Павловича Белоусова, мы купцы. Папин прадедушка, Павел Николаевич Белоусов, был купцом второй гильдии, открывшим в Москве первый коммерческий банк. За это в 1838 году государь Николай I пожаловал прапрадедушке грамоту и звание почетного гражданина Москвы. Оно распространялось на все его потомство, а значит, распространяется и на меня, сына, внуков и правнуков. Эта грамота висит у нас дома на стене.
По линии отца у меня тоже много родственников. Бабушка Наталья Дмитриевна родила 14 мальчиков. В итоге выжило семеро. Но поскольку семья всегда мечтала о девочке, ее взяли из приюта.
Папины братья были людьми очень известными. Старший, Александр Белоусов, по кличке Бомбиль, был членом военнотехнического бюро, созданного в 1905 году при Московском комитете РСДРП для подготовки вооруженного восстания. Братья изготовляли бомбы. Мастерскую организовали на чердаке родительского дома. Но в начале 1906 года ее обнаружили, и братьев арестовали. Александр был сослан в Красноярский край, откуда бежал. Другой брат, Сергей Павлович, бежать не смог и умер в Сибири от чахотки. Еще два брата, Владимир Павлович и Борис Павлович (во время изготовления бомб для Красной Пресни – подростки 14-ти и 12-ти лет), были приговорены к высылке из Москвы и предпочли уехать в Швейцарию.
Вместе со старшим братом Александром из ссылки бежала его невенчанная жена, дочка одного политзаключенного. Моя бабушка послала туда денег, и им организовали побег. Александр со своей возлюбленной перебрался через Китай в Японию, где родилась моя двоюродная сестра. Вернее, она родилась на пароходе вблизи японских берегов. Поскольку пароход был английский, сестру крестили по англиканскому обряду, дав имя Мейбл. И она считалась британской подданной. Позже из имени Мейбл и клички отца Бомбиль возникло прозвище Мобиль. Из Японии семья долго переправлялась сначала в Италию, а потом в Цюрих, к братьям.
В Цюрихе один из братьев, Борис, окончил гимназию, поступил
в Политехникум, но, окончив обучение, диплома не получил, так как за него требовалось заплатить, а денег у него не было.
Квартиру в Швейцарии посещали Луначарский, Дзержинский и другие революционеры. Бывал там и Ленин. В Швейцарии братья познакомились с Эйнштейном.
Александр Белоусов позже стал профессором математики, преподавал в Плехановском институте. К нему очень хорошо относился Ленин.
Борис и Владимир вернулись из Швейцарии окольными путями во время Первой мировой войны (родители смогли приехать в Россию только после революции). Владимир Павлович ушел в Красную армию, а потом занимался химическими ядами. Первым мужем его жены был писатель Алексей Свирский, друг Булгакова и Куприна. У меня сохранились мамины книжки, перешедшие ей от Свирского, – с автографом Булгакова, а также диван, на котором сиживали Булгаков и Куприн.
Борис Павлович после революции начал преподавать в Академии химзащиты. Он был химиком и впервые описал колебательную реакцию, известную сейчас как реакция Белоусова – Жаботинского (за что получил Ленинскую премию – к сожалению, посмертно). Кроме того, он разработал и внедрил в массовое производство зеленку, благодаря чему отпала необходимость закупать ее за рубежом.
У Бориса Павловича была жена Мария Францевна. Нам Мария Францевна запомнилась тем, что на нашей свадьбе она, экзальтированная, утонченная женщина, обсуждала со своей подругой Александра Анатольевича, которого они увидели впервые. Обсуждали они на французском, не отрывая взгляда от жениха, сидевшего напротив. Закончила Мария Францевна по-русски: «И только». Это «и только» Александр Анатольевич, не зная, что она имела в виду, долго не мог ей простить.