Проигратель
Шрифт:
– Да я и не пытаюсь. Кофе?
– Спасибо, вынужден отказаться.
В кофейнике оставалось как минимум на две чашки, но он решил не настаивать и отставил посуду.
– Вы пришли сюда, чтобы ответить на кое-какие мои вопросы и обрисовать ситуацию, – предположил он.
– Именно так, господин Станд.
– Я могу начинать? – он присел. Вошедший остался стоять и ответил кивком.
– Итак, вопрос первый. Как мне к вам обращаться? Мое имя вы знаете, госпожа Эль тоже сообщила мне… свое имя. А вы?
– Допустим, меня тоже зовут Рий. Мы с вами почти тезки…
– Только ваше «Рий» – это сокращение?
– Правильно. И я бы предпочел, чтобы вы мое полное имя не знали как можно дольше.
Наверняка он и фамилию сказал не свою и тоже сокращенную.
– Понимаю. Итак, Рий Гор, бесполезно спрашивать, где я нахожусь. Вряд ли меня успели перевезти куда-то из этого поселка и даже из этого дома. Скорее, тот же самый коттедж, только его другая часть или пристройка.
Снова кивок:
– В сообразительности вам не откажешь.
– Скорее, в логике. Я не испытываю никаких неприятных ощущений, кроме небольшого похмелья. Следовательно, наркотик, который мне подсыпали, был достаточно легким. Его действие могло закончиться в любую минуту. Перевозить куда-то человека, который вот-вот очнется, достаточно хлопотно. Значит, вы всего лишь ограничились тем, что перетащили меня из одной комнаты в другую и на этом успокоились.
– Так.
Рий-второй не двинулся с места, и это успокаивало. Проигратель устроился поудобнее.
– Тогда приступим к самому главному. Зачем это надо? Даже так – зачем на сей раз понадобилось вот это? Я, кажется, вчера высказался достаточно ясно…
– Да. И это несколько усложнило нам задачу.
– Не ожидали, что откажусь?
– Не ожидали, – согласился Рий-второй.
– Но рано или поздно это должно было случиться! Я живой человек. У меня, может быть, больше недостатков, чем у окружающих, но уж таков я уродился. У меня тоже есть чувства, тоже есть нервы. У меня могут быть свои слабости… И ждать, что я буду спокойно и равнодушно выполнять то, что от меня требует общество, по меньшей мере глупо!
– До этого вы выполняли все требования общества! Выполняли с блеском.
– Да, но всему на свете рано или поздно настает конец. Мне тридцать лет, и я устал. Устал бороться, заранее зная результат. Устал терпеть поражения… Ключевое слово «терпеть». Мое терпение заканчивается. И если я еще не кинулся на ваш пистолет с голыми руками, то это вовсе не потому, что я терпелив, а просто потому, что это противоречит моим моральным принципам.
– И потому, что догадываетесь, что я могу выстрелить на поражение и потом представить все, как превышение самообороны, – добавил Рий-второй. – Конечно, не факт, что я выйду сухим из воды. Эту работу я потеряю и, как знать, не сяду ли в тюрьму за непредумышленное убийство по неосторожности. Но вашему трупу будет все равно, посадят меня или погладят по головке и отпустят восвояси. А жить хотят все, даже такие…
– Как я? – понимающе закончил Проигратель. – Такие, как я, вечные лузеры и неудачники, как раз почему-то сильнее всего хотят жить.
– Мы это знаем.
– И все равно собираетесь меня заставить. Зачем? Я и так уже привык к тому, что всегда бываю не прав. Что бы я ни сказал, что бы ни сделал, позже выясняется, что этого делать и не следовало. Я уже жалею, что сел в вашу машину. Мне стоило сделать шаг в другую сторону. Всего лишь отойти от края тротуара и…
– Да, ничего этого не случилось бы, – уже в который раз кивнул Рий-второй. – Но произошло бы что-нибудь другое…
– Ничего бы не произошло. Я бы вернулся в квартиру…
– А там вас бы уже ждали мои коллеги. Поймите, вы должны согласиться!
– На что? На новое поражение?
– На шанс спасти себе жизнь.
Он вздрогнул. За тридцать лет вопрос о жизни и смерти поднимался всего пару раз. Однажды в детстве, когда он так неудачно упал, свалившись с забора, что месяц провел в реанимации и врачи боролись за его жизнь, до последнего не давая родителям надежду. Второй раз лет пять назад, когда он сдавал кровь, чтобы спасти умирающего ребенка. Тот тоже боролся за жизнь. Проигратель вспомнил себя на больничной койке, родителей у изголовья и пошел на пункт переливания крови. Даже пытался молиться Мирозданию, чтобы оно сохранило малышу жизнь… А через несколько дней прочел в соцсетях: «Мой мальчик все-таки умер. Спасибо всем, кто откликнулся».
И сейчас в третий раз.
– Что?
– Если вы согласитесь, у вас будет шанс опять потерпеть поражение, только и всего. Вам не привыкать, – Рий-второй усмехнулся уголком рта. – Но если вы откажетесь, у вас появится огромный шанс не выйти отсюда живым.
Вот оно как.
– Вы собираетесь меня заставить?
– Мы это уже делаем. Пока время у нас есть, чтобы не прибегать к силовым методам. Но ситуация может измениться в любую минуту.
Он оглядел свою ком… камеру. Под потолком в углу что-то блеснуло. Видеокамера. Наверняка, под полом и датчики движения, а встроенный в уборной кондиционер имеет весьма широкий спектр действий.
– Я могу подумать?
– Нет. У вас вчера было несколько часов.
– Хорошо, – он стиснул кулаки. – В таком случае можете начинать свои… силовые методы воздействия.
Рий-второй улыбнулся:
– Как быстро вы сдались.
– Просто экономлю силы. Я ведь знаю, что мне придется уступить и предпочитаю не тратить энергию понапрасну.
– Тогда я вас решительно не понимаю.
– И не надо. Просто начинайте!
Он уставился в пол, стиснув кулаки и опираясь локтями на колени. Рий Станд, истинный Проигратель, знал, что его борьба проиграна, но все равно продолжал бороться.
Потом он долго лежал, пытаясь прийти в себя и сосредоточиться на чем-то, кроме своих ощущений. Но в голове вертелась одна только мысль: «Я не знал, что это будет так больно!» Наверное, он кричал, умолял, проклинал – в памяти зияли провалы. Может быть, пару раз он даже потерял сознание – думать об этом не хотелось.
Впрочем, радоваться тому, что все хорошо, ему пришлось недолго. Дверь отворилась, пропуская вчерашних «специалистов». Их опять привел Рий-второй, оставшийся в сторонке.