Проигратель
Шрифт:
– Ну, что? – они подошли вразвалочку, ухмыляясь и разминая пальцы. – Не соскучился? Тогда, может быть, поразвлечемся?
Он вскочил.
Тело слушалось плохо, его повело в сторону, но Проигрателю удалось каким-то чудом увернуться от первого нападавшего. Тот зацепился ногой за угол кушетки и чуть не упал, вовремя восстановив равновесие.
– Да что ж ты скачешь-то?
Проигратель, решив, что терять уже нечего, показал ему оттопыренный палец.
– Ну, козел, держись!
На него накинулись с трех сторон. Он метнулся к окну, пригнулся, уходя от замаха, врезал кому-то в живот кулаком, сбил летящий в голову кулак,
Тут уже стало ясно, что игр больше не будет. И можно было смириться и позволить этим троим проделать обычную для них «процедуру», но он, уже зная, что проиграет, что его сомнут числом, отбивался, рвался, пробовал даже бодаться, выворачиваясь изо всех сил – до тех пор, пока кто-то не двинул ему в пах. И это стало началом конца.
Над ним склонился Рий-второй. В его руке блеснул шприц. Ловким уверенным движением он вогнал иглу ему в вену, надавил поршень, впрыскивая мутноватую жидкость, после чего спокойно попрощался и ушел.
А Проигратель остался лежать, глядя в потолок и повторял на все лады: «Я не знал, что это будет так больно!» – до тех пор, пока глаза не закрылись сами собой.
Совсем уж последней, прежде чем сознание провалилось во мрак, ему пришла другая мысль:
«Яд?»
– На грунте, кэп.
Он тихо выдохнул и поймал себя на мысли, что все это время непроизвольно задерживал дыхание.
После гула двигателей тишина казалась угнетающей и, казалось, было слышно, как тихо потрескивает остывающая обшивка корабля.
– Доложить обстановку.
Мягко загудела автоматика, нагнетая воздух. Один за другим загорались обзорные экраны, выключенные на время посадки, начиная показывать сумрачную дикую местность – скалы, море, далекие отблески заката.
– Докладываю. Внешнее атмосферное давление – единица, температура – восемь стандартных единиц. Состав атмосферы… азотно-кислородная. Баланс в норме. Опасных примесей не обнаружено…
– Естественно, – он поймал себя на мысли, что улыбается. – Это ведь она, старушка Земля.
– Земля? Я ничего не хочу сказать, но… вы уверены, кэп, что это – здесь? – в голосе штурмана звучало недоверие.
– Да, Гейс. Здесь. Должно быть здесь. И сейчас.
– Сейчас? Но Я-эффект непредсказуем… Могло случиться все, что угодно.
Об этом он думал и сам, но сейчас отогнал от себя крамольную мысль. Поиск продолжался слишком долго. Пора бы уже достичь каких-нибудь результатов.
– А вот это нам и предстоит выяснить в ближайшее время.
Темнота. Это нормально. Ведь мозг умер и больше не в состоянии воспринимать фотоны света. Но откуда тогда эти мысли – про тьму, про смерть и даже про фотоны? Что это? Та самая пресловутая душа, о существовании которой до сих пор спорят гностики и никак не могут понять, что же она такое? Или все намного проще, и он просто-напросто ослеп?
Вот это действительно страшно. Как ему жить? Пособие ему государство не выплатит – он заработал слепоту не на войне и не на работе. Значит, останется грошовая пенсия и приют. А может, все намного страшнее. Он когда-то читал такую. «День триффидов», кажется. При чем тут триффиды и кто они такие, за давностью лет забылось, но всеобщая слепота, поразившая человечество, ему запомнилась надолго. А что, если… Нет, книга на то и книга, что все, происходящее на ее страницах, никогда не происходило в жизни! Но тогда что?
Шорох. Скрип. Шаги. Звуки. Ему остались только звуки. Это и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо – значит, он не умер и может продолжать жить. А плохо… плохо все остальное. Он, кажется, дышит и что-то даже осязает – как-то само собой понятно, что он лежит на чем-то гладком и прохладном – но как быть с остальными органами чувств?
Похоже, Проигратель, ты проиграл в последний раз. И не надо восторженных истерик о том, что жизнь – вот его главный выигрыш. Хорошо рассуждать о том, что главное – это то, что мы можем дышать, думать и чувствовать! Хорошо внушать себе, что счастлив уже тот, кто может самостоятельно передвигаться, говорить, и владеет всеми органами чувств. Но это ложь. Только те, кто прикован к постели, кто обречен на жизнь овоща, могут позавидовать таким людям. Если ты уже умеешь видеть, ходить, говорить – тебе для счастья обязательно нужно кое-что еще. Счастье не в том, чтобы владеть тем, что имеешь, а в том, чтобы добиться большего. Тот, кто скажет: «Вот у меня есть все и мне больше ничего не надо!» – все равно, что мертв. Мертв духовно или физически – не в этом суть. Живым всегда для счастья надо что-то, чего у них пока что нет.
Шорохи, скрипы. Слух обострился, наверное, в отсутствие зрения. Он знал, что где-то рядом люди. Но как привлечь их внимание? И стоит ли привлекать?
Шаги приближаются, отзываясь во всем теле. Оказывается, он не знал, что может слышать кожей.
Запах. Искусственный мех, какая-то синтетика, цветы, ягоды. Духи. Его бывшая жена обожала ароматические ванны. Когда она ушла, он с наслаждением сорвал со стены их маленькой душевой кабины три полочки, где раньше теснились ее лосьоны, гели, шампуни, пакетики с солью для ванн.
Тихо скрипнуло ложе под присевшим на край… телом. Почему-то о женщине, которая устроилась рядом, так и думалось – тело. И больше ничего. Тело ухоженное, если судить по запахам, тренированное, если судить по походке, красивое… хотя теперь, слепому, какое ему дело до чужой красоты? Впрочем, если ему осталось осязание, он мог бы понять его на ощупь.
Ладонь на лице. Прикосновение нежное и требовательное. Ноготки слегка царапают щеку. Легко и даже как бы игриво.
– Просыпайся.
Голос Эль. Этого и следовало ожидать.
– Ну! Не бойся!
Нет. Ни за что! Пусть даже выяснится, что зрение вернулось, что судьба дарует ему второй шанс…
– Не упрямься! Экий ты… ребенок! – она опять пощекотала – на сей раз шею, как коту. – Не пугай меня! Я же знаю, что ты больше не спишь! У тебя изменилось дыхание.
Нет.
– Ну, что же ты? Все хорошо! А будет еще лучше! Ты мне нравишься. Такой… необычный…
«Необычный»? В каком это она смысле? Пока он валялся в отключке, они в довершение ко всему что-то сделали с его телом? Пластическая операция? Смена пола? Или он теперь не человек? Был какой-то фильм о том, как сознание какого-то спецназовца подселили в тело инопланетного существа – синего, с хвостом…У него теперь тоже есть хвост или что-то похуже?