Происхождение видов
Шрифт:
Тора вспомнила, как Томас зачитывал кусок текста, вытащенного им из своего погружения – там тоже было про восприятие Будды. Это было так давно – как в другой жизни. Возникла пронзительная ясность: «без преданности – тупик».
– Потом это состояние несколько раз возвращалось ко мне, - продолжил Нортон после небольшой паузы. – Как-то мы были с ребятами в походе в горах, в палатке было холодно. Я натянул чьи-то первые попавшиеся теплые штаны. Тут другой парень сказал, что тоже хочет их одеть, что он мерзнет. Кто-то предложил ему свои штаны, которые даже теплее, но тот отказался, стал говорить о том, что размер не совсем его, что ему будет неудобно – это было глупо, потому что мы все были примерно одинакового роста, и почти не следили за тем – какая вещь чья, но он продолжал настаивать. Я понимал, почему он хотел именно те штаны, и почему
Мягко облизывающие песок мелкие волны вдруг стали мелко и быстро накатывать на берег, перепрыгивая друг через друга, как опоссумы. Тору привлек их шум, она улыбнулась, но сразу же вернула внимание к тому, что говорил Нортон.
– Я вспоминал еще вещи, которыми хочется обладать, и представлял, как радостно отдаю их. Когда мы легли вечером спать, во время очередного всплеска преданности я вдруг вспомнил это самое первое восприятие присутствия Будды, когда я засыпал в гамаке. И снова отчетливо возникло это восприятие, будто он снова передо мной, под потолком палатки или даже чуть выше нее. Возникла алмазная твердость в груди, словно мое тело было «пересечено» нерушимо твердым шаром диаметром с метр. И преданность до слез. Яркая благодарность от того, что он снова пришел. Я снова стал молча говорить ему что-то, в этих словах не было смысла и я не хотел, чтобы этот смысл был – хотелось просто что-то говорить ему – словно это помогало выплескиваться преданности, стремлению стать им. Преданность резко усилилась, я стал вспоминать это желание отдавать, стал представлять, будто отдаю что-то кому-то близкому, и неожиданно возникло экстатическое наслаждение в груди, горле и сердце. В сердце было особенно невыносимо. Когда это наслаждение ярко вспыхивало, вокруг тела будто образовывалось целое облако наслаждения, а само тело, как и пространство вокруг него, было пропитано мягким наслаждением.
Нортон замолчал, и минут пять они просто шли вдоль кромки воды, молча, бесцельно.
– Ты читала Брэдбери? – Вопрос был довольно неожиданным, и Тора даже растерялась на несколько секунд. – У него есть рассказ о том, как некий путешественник во времени отправился в прошлое – во время динозавров, и там раздавил бабочку, а вернувшись в свое время обнаружил, что страной управляет другой президент.
– Да, что-то такое помню. – Тора явно не могла понять, к чему этот вопрос.
– Микроскопическое воздействие на прошлое может привести к огромным сдвигам в будущем.
– Ну… - Тора даже не нашлась, что и сказать. – И что? Если ты о дайверах, то они никуда не путешествуют ведь, они просто получают доступ к информации, словно смотрят телевизор.
– Я не о дайверах. – Нортон замедлил шаги, и они пошли вдоль самой кромки воды. – Я о концепции. Концепция, выраженная в этом рассказе, прочно укоренилась в людях – концепция о том, что малое воздействие может привести к огромным последствиям. Но в самом ли деле это так?
– Никогда не думала об этом. – Тора пожала плечами. – Не вижу, какое это может иметь значение.
– А ты не торопись. Давай подумаем вместе.
Где-то впереди завизжали девчачьи и пацанячьи голоса, и в океане замелькали яркими вспышками дельфинячьи спины.
– Мне кажется, они понимают друг друга лучше, чем мы, - Тора задумчиво прикусила губу. – Давай, подумаем – но пока не понимаю – что тут можно думать.
– Возьмем, к примеру, человека довоенного. Его поступки на сто процентов обусловлены его омрачениями – негативными эмоциями, концепциями. Допустим, этот человек уверен, что обязан ежедневно мыть посуду, чтобы она не оставалась на ночь. Иногда он забывает ее помыть и испытывает чувство вины, раздражение и т.д. Чаще всего он ее моет каждый день. И вот появляется наш путешественник
Тора пока еще никак не могла понять – куда Нортон ведет, и слушала его в пол-уха.
– Допустим, от помывки посуды зависели какие-то другие действия. Например муж хотел приготовить фирменный салат перед приходом гостей, а салатница все еще не помыта. Желание произвести впечатление и другие механизмы заставят его подсуетиться перед приходом гостей, он отставит в сторону другие дела и таки сделает этот салат. А если не сделает? Изменится ли что-то в его будущем? Люди так часто хотят что-то сделать и не делают – изменит ли что-то этот конкретный случай?
– Похоже, что нет.
– Я уверен, что нет. Трактор будет ехать в колее, и даже если пьяный тракторист будет крутить рулем туда-сюда, направление движения и его скорость существенно не изменится. Ход событий в жизни обычного омраченного человека похож на движение этого трактора. А если мы рассмотрим жизнь человека, который руководствуется желаниями радостными?
– Ну… поскользнувшись на банановой кожуре он просто поднимется и продолжит делать, что делал.
– Верно. – Нортон сделал паузу и, видимо, должен был бы перейти к тому – ради чего затевался этот экскурс. – Посмотрим теперь на это с другой стороны. Допустим, я хочу измениться. Допустим, я испытываю сильное радостное желание изменить тот состав восприятий, который сейчас для меня является привычным. Ты бы хотела измениться?
– Я? – Тора даже руками развела. – Ну конечно!
– И что ты для этого делаешь?
– Когда что… ты хочешь, чтобы я…
– Да, просто расскажи мне кратко, но с самого начала фундаментальные принципы практики изменения своих восприятий. Представь, что тебе необходимо передать грядущим поколениям самую суть идеи, а под рукой только долото и камень. Высекать слова на камне – непростое дело, так что особенно распространяться не захочется.
– Хорошо. – Тора собралась с мыслями. – Под желаемым изменением я всегда понимаю такую замену восприятий, при котором доля озаренных восприятий становится больше. Чувство долга, вины, желание обладания – никогда не приведут к увеличению объема ОзВ. Приведут к этому только радостные желания, то есть те, что сопровождаются предвкушением. Без предвкушения тоже можно изменить состав восприятий, но доля ОзВ в нем лишь уменьшится, что в конце концов приводит к полной апатии, безысходности и отупению. Человек превращается в стремительно стареющего робота. Так что предвкушение – ключ к изменениям.
– Измениться в желаемом направлении тебе мешают механизмы омрачений, не так ли? Привычка испытывать те состояния, в которых доля ОзВ слишком мала, не так ли?
– Да.
– Применяя разные практики, ты ставишь своей целью преодоление, устранение, разрушение этих механизмов?
– Да. Теперь я поняла – причем тут бабочка из прошлого. Поняла. Банановая кожура. Понятно. Нет, с этой стороны я не смотрела… - Тора сцепила кисти рук за головой, потянулась. – Из общих соображений нам понятно, что колея привычек чертовски глубока. Кинь человеку под ноги банан – и ничего не изменится. И чем больше масштаб влияния – тем больше масштаб явлений, для которых это влияние пройдет бесследно. Значит, теперь я могу задать себе вопрос… - Тора сосредоточилась и продолжала, обдумывая каждое слово. – Даже несколько вопросов. Первый – почему я уверена, что совершаемое мною действие достаточно сильно повлияет на мои привычки? Второй – как оценить необходимую степень влияния?
– Мы можем следить за результатом. – Вставил Нортон.
– Можем. Я это и делаю. Все так и делают. Если результата нет, то усиливается желание добиться своего, возникает желание совершить еще и еще действия. Заранее ничего неизвестно, но большого значения это не имеет, так как наличие или отсутствие результата и будет определять – появится ли желание продолжить совершать те или иные усилия, или нет.
– Верно, - подтвердил Нортон. – А как нам судить о том – есть ли результат? Насколько он устойчив? Ты можешь сейчас окинуть мысленным взором свою жизнь, прожитую среди практикующих, и сказать – какие изменения оказались необратимыми?