Произведения, 1856—1859

Толстой Лев Николаевич

— Я хот лъ послать ей это письмо еще сначала; но я думаю, лучше передать ей, когда я умру.

Делесовъ прочелъ сумашедшее н мецкое любовное посланie. Въ заглавіи были полное имя и титулъ особы. Въ письм соединялась чрезвычайная почтительность съ н жностью счастливаго любовника. Упоминались обстоятельства, которыя не могли быть. Делесовъ почти съ ужасомъ посмотр лъ на счастливое лицо своего собес дника, который, осторожно уложивъ письмо, снова спряталъ его въ карманъ.

— Она получитъ это, — сказалъ онъ шопотомъ.

* № 4 (III ред.).

Но Албертъ еще не думалъ спать въ это время, хотя онъ съ девяти часовъ уже заперся въ своей комнат . Онъ взадъ впередъ ходилъ по комнат , разговаривая самъ съ собою, ударяя себя по голов , останавливаясь, разводя руками, и только тогда ⁴² замиралъ и бросался на диванъ, когда слышались шаги въ сос дней комнат .

Этотъ челов къ перестрадалъ

въ эти три дня больше, ч мъ во всю свою жизнь. Тотъ свой внутренній благоустроенный міръ, котораго не допускалъ Делесовъ, былъ у Алберта и даже этотъ міръ былъ любезенъ ему такъ, какъ малому числу людей. Теперь же этотъ міръ былъ разрушенъ, на м сто его стала ⁴³ ужасная д йствительность, <или скор е то, что н которые люди называютъ д йствительностью, но то, что было пошлой мечтой для Алберта>. Уже давно онъ отвергъ отъ себя эту мечту, давно уже устроилъ свой особенный міръ, въ которомъ онъ жилъ всегда съ любовью, всегда съ увлеченіемъ, всегда съ славой, всегда преклоненный передъ красотою. Гд бы онъ ни былъ, съ к мъ бы ни былъ, вс хъ онъ любилъ, вс хъ радовалъ. Пускай подъ вліяніемъ вина, но огонь безплотной страсти къ прекрасному, ни на минуту не угасая, гор лъ въ немъ, такъ что всякая минута его была ему драгоц нна. Мечты, невозможные мечты съ ясностью и силой д йствительности, всегда тревожно радуя его, толпились въ воображеніи. Вся жизнь съ ея трезвой неуступчивой д йствительностью была закрыта отъ него, только радость, восторгъ, любовь и веселье в чно окружали его. И вдругъ насильно, желая будто бы добра ему, его вырвали изъ его міра, гд онъ великъ и счастливъ, и перенесли въ тотъ, гд онъ самъ чувствуетъ себя дурнымъ и ничтожнымъ. Все забытое, занесенное восторгами, прошедшее вдругъ возстаетъ передъ нимъ. Прежде ежели случайно онъ и вспоминалъ, что онъ оборванъ, что онъ нищій, что онъ бралъ и не отдавалъ деньги, кралъ, какъ это они называютъ, ему это только странно и см шно было. Зач мъ ему думать объ этомъ, когда онъ счастливъ <и счастливъ счастьемъ другихъ, онъ вс хъ любитъ, готовъ все отдать для каждаго, и потомъ самъ Богъ устами красоты призываетъ его>. Теперь же самъ на себя онъ ужъ смотр лъ невольно глазами другихъ, и Боже! какое ему ужасное представилось зр лище, — нищій, воръ, пьяница, развратный, отовсюду выгнанный, вс ми брошенный, вс ми презираемый. Все это вм сто пожинающаго славу, счастливаго, геніальнаго художника. Выдти изъ этаго положенія по дорог д йствительности, какъ ему предлагалъ Делесовъ, опять служить, работать, платить, брать деньги, считать, покупать, здить въ гости, ⁴⁴ — онъ не могъ этаго сд лать, деньги, начальники, товарищи — это было для него пучина, непонятная пучина д йствительности. Нетолько выходить изъ этаго положенія, онъ не признавалъ себя въ немъ.

За что оскорблять меня, исправлять какъ дурнаго? думалъ онъ. Ч мъ я дуренъ? Я никому зла не д лалъ. За что же? Онъ невольно чувствовалъ злобу на Делесова и говорилъ себ : зa что, Богъ съ нимъ. Но потомъ опять приходилъ ему взглядъ общій людской на себя, и онъ мучался, мучался, усиленно стараясь унизить себя въ собственныхъ глазахъ. И все мысль, что одно вино и съ разу перенесетъ его сейчасъ опять на тотъ апогей счастія и величія, на которомъ онъ былъ, заставляла его желать однаго, вина и свободы. Въ эту 3-ю ночь онъ долго одинъ мучался, ходя въ своей комнат . Онъ плакать хот лъ, но не могъ, тогда какъ звукъ [ 2 неразобр.], но когда вс улеглись, онъ инстинктивно пошелъ искать вина. Опять буфетъ запертъ, прошелъ на кухню и тамъ нашелъ ц лый графинъ водки. Онъ выпилъ, выпилъ еще и началъ опоминаться. Весь вздоръ заботъ понемногу слеталъ съ его души, онъ вернулся въ комнату, легъ на постель. Мечты, его любимыя мечты о жизни въ Италіи съ девицей Малеръ ясно пришли ему въ голову, онъ почувствовалъ себя счастливымъ. — Сыграй что нибудь, Францъ, — сказала ему она, и онъ, вспомнивъ, что скрыпка спрятана въ чулан , пошелъ туда и, забывъ выдти оттуда, сталъ играть мотивъ, вдругъ пришедшій ему въ голову.

Въ середин ночи, еще во сн , Делесовъ услыхалъ надъ головой музыку. Сначала музыка эта составляла понятное явленіе сна; но понемногу пробуждаясь, вс прочія вид нія сна изчезли, осталась темная комната, кровать, столикъ, полусв тъ окна и надъ головой страстные звуки какого-то незнакомаго ему мотива. Звуки эти доставляли ему такое наслажденіе, что довольно долго онъ только слушалъ ихъ и не отдавалъ себ отчета въ томъ, что это такое было. —

Догадавшись наконецъ, что это былъ Албертъ, онъ потихоньку всталъ и крадучись пошелъ по направленію звуковъ. Они привели его къ двери чулана. Приложивъ ухо къ двери, съ замирающимъ дыханіемъ и дрожа отъ холода, но не зам чая того, Делесовъ долго стоялъ и слушалъ. Это д йствительно былъ Албертъ; хотя мотивъ былъ совершенно новый, Делесовъ узналъ эту н жную и страстную игру, притомъ слышалъ тяжелое его дыханье, изр дка радостный см хъ и странныя н мецкія несвязныя восклицанія. — Превосходно! Прелестно! Вы геній! Ахъ Боже

мой, я ничего подобнаго не слыхалъ! — говорилъ самъ себ Албертъ и радостно чуть слышно смеялся......

8.

⁴⁵ На другой день, ⁴⁶ вообще на четвертый пребыванія Алберта у Делесова, они об дали вм ст дома. Албертъ былъ также изнуренъ, бл денъ и слабъ. Онъ ничего не лъ и, берясь за стаканъ, въ который Делесовъ налівалъ ему вино, робко взглядывалъ на хозяина. Онъ, казалось, хот лъ говорить, но не могъ. Начавши р чь, онъ вдругъ останавливался.

— А я нынче ду въ Донъ-Жуанъ, — сказалъ Делесовъ, — по демте право.

Албертъ ничего но отв чалъ, а только изподлобья взглянулъ на Делесова.

— Право по демте.

Албертъ взялъ бутылку вина, налилъ себ полный стаканъ и вдругъ, р шительно стукнувъ по столу, сказалъ: демте! Все остальное время до театра онъ молчалъ и, какъ казалось Делесову, насм шливо, изр дка поглядывалъ на него. Передъ театромъ онъ попросилъ еще выпить, потому что иначе, говорилъ онъ, музыка слишкомъ сильно на него под йствуетъ. Въ карет однако онъ держалъ себя смирно; только изр дка Делесовъ зам чалъ, что онъ вздыхалъ, пощелкивалъ языкомъ, производилъ губами звукъ челов ка, сбирающагося говорить, но не произнесъ ни однаго слова. Входя въ театръ, онъ видимо такъ зароб лъ (несмотря на то, что по стараніямъ Захара онъ былъ весьма прилично од тъ въ барское платье), онъ такъ зароб лъ, что Делесовъ долженъ былъ почти за руку ввести его. Это состояніе бол зненнаго испуга продолжалось до того времени, пока не заиграли увертюру. Тутъ онъ весь переродился, лицо его сд лалось все вниманіе и радость. Онъ подпрыгивалъ на своемъ стул , улыбался, слезы текли по его щекамъ, и никого для него не существовало. Въ антрактъ снова на него находила робость, онъ испуганно оглядывался, опускалъ глаза и не выходилъ никуда съ т мъ, чтобы не встр тить кого-нибудь знакомыхъ. Во второмъ и сл дующемъ акт было тоже, Албертъ бл дный сид лъ подл Делесова и плакалъ и таялъ отъ счастія. И страданія и радость такъ и отпечатывались на его лиц . Къ концу посл дняго акта онъ такъ ослаб лъ, что насилу могъ сид ть на стул и только бол зненно улыбался. Делесовъ н сколько разъ долженъ былъ подталкивать за руку, чтобы вывести изъ партера, когда все кончилось. —

Садясь въ карету, Делесовъ пропустилъ впередъ Алберта, но Албертъ, какъ бы изъ учтивости, отказывался. Делесовъ вспрыгнулъ въ карету и далъ м сто; вдругъ Албертъ изчезъ куда-то. Онъ выглянулъ въ дверцу: черная худая фигура Алберта рысью б жала по подъ зду и скрылась за угломъ театра. — Албертъ, Албертъ! — закричалъ онъ, но Албертъ не оглядываясь б жалъ ужъ по темному переулку.

— Н тъ, онъ р шительно сумашедшій! — подумалъ Делесовъ.

Несмотря на вс розыски, Албертъ нигд не нашелся. Захаръ пожал лъ очень о Н мц и о своемъ пальто, и Делесовъ, возвратившись къ своей прежней жизни, н сколько дней чувствовалъ какую-то пустоту и недовольство; но скоро впечатл ніе Алберта совершенно изчезло, и осталось холодное воспоминаніе.

9.

Прошло бол е м сяца; наступали красные весенніе дни, на улицахъ сн гъ счищали, въ полдень было ясно, не холодно и весело. —

Делесовъ выхлопоталъ себ пашпортъ за границу и съ первымъ пароходомъ сбирался хать. Въ одинъ изъ такихъ красныхъ, но еще холодныхъ весеннихъ дней онъ въ 12-томъ часу утра вышелъ на улицу. Д ла его устроились хорошо, денегъ было достаточно, желудокъ въ исправности, апетитъ хорошій, солнце св тило ярко, платье, сапоги и чистая рубашка ловко, легко, пріятно сид ли на т л , вс хорошія воспоминанія и счастливые планы сами собой л зли въ голову. — Онъ испытывалъ холодное самодовольство челов ка, удобно и изящно устроившаго свою жизнь. — Онъ сбирался сд лать н сколько прощальныхъ визитовъ, выбралъ получше извощика и по халъ. И въ саняхъ было славно, высоко и покойно сид ть, народъ все попадался такой красивой и веселой, знакомые кланялись особенно прив тливо и радостно.

— Право, отлично можно жить, — подумалъ онъ, — только бы не д лать глупостей.

Вы зжая изъ Гороховой, на правомъ тротуар онъ зам тилъ совс мъ не веселую и не красивую фигуру, которая показалась ему знакома. Худая фигура съ согнутой спиной въ одномъ каричневомъ пальто и измятой шляп шла впереди его.

— Неужели это Албертъ? Онъ, онъ! д йствительно это онъ.

Албертъ, засунувъ руки въ штаны подъ пальто, надвинувъ выл злую съ широкими полями шляпу на нечесанные засоренные волосы, на согнутыхъ ногахъ, торопливо и робко оглядываясь, шибко пробирался около самой ст нки.

Делесовъ соскочилъ съ саней и поб жалъ всл дъ за нимъ. Тутъ только онъ зам тилъ, что два мальчишки, что-то говоря ему, б жали за Албертомъ, и что на противуположной сторон улицы извощики см ялись, глядя на уб гающаго и оглядывающагося Н мца. Еще не усп лъ Делесовъ догнать его, какъ вдругъ Албертъ ускорилъ шаги и, отчаянно оглянувшись, повернулъ и скрылся въ отворенные ворота. <Делесову невольно вспомнилась травленая собака.>

— Вотъ такъ нарядный Н мецъ, — проговорилъ одинъ извощикъ, возвращаясь къ своимъ санямъ. —