Проклятая благодать

Коул Тилли

— Отпусти меня!

Я чувствовал запах спиртного в ее дыхании.

— Зачем? Чтобы ты могла трахнуть какого-то жирного засранца? Чтобы твоя киска была заполнена, как у гребаной шлюхи, которой ты и являешься?

— Да! — закричала она, борясь с моей хваткой.

Когда ей не удалось освободиться, она приблизила свое лицо к моему и холодно улыбнулась.

— Мне нравится, когда меня трахают. Я люблю кончать. Мне нравится член, и я не люблю ничего больше, чем когда кто-то засовывает его мне в рот, а потом кончает мне в горло.

Злость, которая кипела во мне, вспыхнула от этих дерьмовых слов, вылетевших

из ее рта.

— И ты не был против моей киски той ночью, — подразнила она.

Сучка укусила меня за мочку уха. Укусила чертовски сильно. Я дернул головой назад, и она рассмеялась мне прямо в лицо.

— Когда я держала твой член во рту, а потом глубоко внутри себя. Я скакала на тебе и заставляла тебя стонать.

Мои руки дрожали, я старался не сжимать ее слишком сильно.

— Ты так сильно хочешь, чтобы тебя трахнули, шлюха? Ты хочешь, чтобы я ворвался в тебя и заставил кончить?

— Да, — крикнула она и вырвала одну из своих рук.

Она не ударила меня, как я ожидал. Вместо этого ее веки опустились, и она провела рукой по моему животу, пока не остановилась у члена. Она встретилась с моими глазами, и мы оба просто замерли.

Адреналин и гнев смешались в моих венах. Я услышал тиканье часов на кухне и звук включившегося кондиционера. Услышал слишком быстрое дыхание Фиби. Она пристально смотрела на меня. Я пристально смотрел в ответ. И я не был уверен, кто двинулся первым, но в одну минуту я был полон кипящего гнева, готовый вот-вот взорваться и надрать ей задницу, а в следующую — ее рот был на моем, сиськи прямо напротив моей груди, и мой член стал дико твердым.

Фиби застонала, когда я отпустил ее руку и стянул с нее топ. Ее сиськи вырвались на свободу, и я обхватил их руками. Пальцы Фиби расстегнули мои джинсы. Я оторвался от ее рта, когда ее рука обхватила мой член.

— Проклятье, — прошипел я и опустил голову, чтобы взять ее грудь в рот.

Другой рукой она обхватила мои волосы, потянув за пряди. Я сосал ее сосок, пока ее рука гладила мой член вверх и вниз.

Ее дыхание было учащенным, а кожа скользкой. Я задрал ее юбку до бедер. Порвал в клочья трусики, отбрасывая в сторону испорченный материал. Моя рука скользила вдоль ее киски, пока не встретилась с клитором. Она вскрикнула в мое плечо, затем лизнула шею, впиваясь в кожу. Я закрыл глаза, когда ее губы вернулись к моим, а язык проник в мой рот. Она стонала и задыхалась, когда я брал ее гребаный рот, заставляя сучку забыть о Вике и том мудаке из переулка.

Мысль о том, что она трахается с другими мужчинами, заставила мою кровь еще сильнее нестись по венам. Оторвав руку от клитора, я наклонился и взял ее за ноги. Поднять ее оказалось совсем несложно. Фиби застонала и обхватила меня руками за плечи. Я прижал ее спиной к стене, а затем одним быстрым толчком вошел в ее мокрую киску.

— АК! — воскликнула она, когда ее голова откинулась назад и ударилась о стену позади.

Я был как одержимый, когда входил в нее. Фиби поднесла руки к моим щекам и прижала меня к своему лицу. Она смотрела мне в глаза, пока я двигал бедрами, прикусив губу от ощущения, что ее дырочка душит мой член. Ее стоны были низкими и протяжными. Ее губы встретились с моими. Она поедала мой рот, и я глотал ее крики. Мои руки крепче сжимали ее бедра, пока я входил в нее. Ее ногти царапали мою кожу, но это

только подстегивало меня.

Я входил в нее все сильнее и сильнее, пока не почувствовал, что ее киска начала сжиматься. Мои яйца начали болеть, и я оторвал свой рот от нее, уткнувшись головой в ее шею. Ее крики становились все громче и громче, а бедра быстрее качались верх и вниз.

— АК… — сказала она, ее голос больше не был кричащим и безумным.

Ее задыхающийся голос был надломленным, потерявшим весь свой гнев. А потом она кончила, дыхание покрыло мою кожу. Ее руки скользнули к моей шее, ногти прочертили кровавые следы. Еще тремя толчками я вошел в нее, подрагивая, пот стекал по моей спине, пока ее спина билась об стену.

А потом все стихло.

Ничего не было слышно, кроме нашего дыхания. Тишина была настолько сильной, что я услышал ее плач прежде, чем почувствовал, как слезы падают мне на шею. Услышал ее плач раньше, чем почувствовал, как она дрожит в моих руках.

Я поднял голову, и Фиби крепко обхватила меня за шею, словно я был ее якорем. Я моргнул, не зная, что, черт возьми, делать. Как можно мягче я поднес руку к ее лицу и сдвинул голову с моего плеча. Сначала Фиби сопротивлялась, но уступила, когда я сказал:

— Рыжая. Посмотри на меня.

Ее щеки были залиты слезами, на бледной коже виднелись черные пятна от туши. Ее красная помада была размазана по лицу. Сиськи выпирали из испорченного топа, а волосы были в беспорядке.

Она разбивала мое чертово сердце.

— Теперь они позволят мне увидеть ее, — тихо проговорила она. — Если у меня все получится, они позволят мне взять ее за руку.

Что за?..

Я смахнул слезы с ее щек. Она взяла мою руку дрожащими пальцами и поднесла к губам, и я почувствовал себя так, будто меня ударили по лицу. Она уставилась на разбитую в драке кожу на моих костяшках, поцеловала пятно крови — я не знал, было ли оно моим или принадлежало кому-то другому.

Она отпустила мою руку и уставилась в пол. Я смотрел на ее опущенную голову, и, черт возьми, обнял ее еще крепче.

Она была сломлена.

Потеряна.

Ее слова, сказанные в начале недели, вертелись у меня в голове. Не знаю, как долго я простоял у стены, просто держа ее в объятиях. Но в конце концов все выпитое ею спиртное взяло свое, и ее лоб опустился на мое плечо. Ее дыхание выровнялось, и она уснула.

Я вышел из нее и одной рукой застегнул джинсы. Фиби зашевелилась в моих руках, но не проснулась. Я отнес ее в спальню и положил на кровать. Натянул плед на почти обнаженное тело. Когда взглянул на нее, похожую на какую-то заблудшую шлюху, часть меня умерла. Рукава ее топа были разорваны, открывая шрамы от уколов. И теперь, когда мы вышли из бара, я чувствовал запах спиртного, волнами исходящий от ее кожи.

Я стянул с себя футболку и бросил на пол. Зайдя в ванную, я увидел свое отражение в зеркале и замер. Кожа на моих щеках, шее, груди и верхней части спины была исцарапана в кровь и покраснела. Помада Фиби была размазана по моему лицу. В глазах потемнело, и когда я сделал шаг вперед, передо мной уже не было АК, брата Палачей. Прямо на меня смотрел Ксавьер Дейерс, снайпер морской пехоты, спецназовец. Я знал этого ублюдка и относился к нему только с ненавистью. Этот ублюдок жил со смертью в глазах.