Проклятье Ифленской звезды
Шрифт:
— И верно, иногда ответы лежат на поверхности.
— Где она, кстати? Там опасно?
Опасно ли? Когда Шедде покинул дом в Верхнем городе, там было полно очень расстроенных своим опозданием гвардейцев.
— Не думаю. Там сейчас, наверное, людно. Но зная Темершану… стоит проверить.
Он поднялся, внезапно подумав, что мысль-то здравая. Что надумает Темери, когда поймет, что Кинрика не спасти, так же, как и Нейтри? Что она сделает?
— Погодите! — Хозяин Каннег тоже поднялся, отставив в сторону кружку. — Вы ещё не ответили на мой вопрос.
— А, это…
Отвечать
— Вы слышали про семейное проклятие Ифленских Императоров?
— Да, конечно.
— А знаете, как семья императора в результате решает проблемы престолонаследия?
Каннег, замер, нахмурился, перебирая в уме варианты, к чему бы та Хенвил вдруг перевёл разговор на эту подозрительно отвлечённую тему. И неизбежно пришёл к правильному выводу.
— Вы — подставной наследник.
Осталось только подтвердить кивком.
Каннег вздохнул:
— Бедная девочка. Конечно, после вашего отъезда я присмотрю тут… по мере сил.
— Благодарю.
— Что же, многое становится понятно. Кроме одного: вам не двадцать лет, и вы не кажетесь калекой, который чудом выжил после пыток…
Хозяину Каннегу было не чуждо любопытство. Но рассказывать ему о родовом проклятии императорской семьи и его последствиях было куда проще, чем тому же мирному горожанину Роверику. Каннег воин, лидер мальканского сопротивления. Он не станет попусту тебя жалеть и не изменит своё отношение, даже услышав неприятную правду — потому что, как и сам Шедде, привык судить о людях по их делам, а не по чужим сплетням.
— Лет с четырнадцати я знал, что меня ждёт. Некоторое время даже гордился тем, что я — защитник будущего императора. А в двадцать вдруг понял, что хочу жить. У меня даже был друг, который пообещал мне, что умирать я буду не в императорских покоях среди причитающих баб, а на нашей с ним лодке.
— Достойное решение.
— Ради бастарда другого решения никто искать не стал бы. Кроме нас с тем другом. Мы… многое смогли узнать. Но однозначного ответа не было. И тогда я решил искать помощи у этхаров. Их магия чужда магии сиан, снять проклятие они не могли, но вживили мне в левую руку саруги. Камни делают меня невидимым для проклятия, но… как мне потом уже объяснили, оно всё равно витает где-то около. Так что достаётся всем, к кому я успел привязаться. Вот и выходит — дальние путешествия, посольства в чужих странах — мой выбор.
— А сейчас что изменилось?
— Сейчас? Императрица должна была родить этой зимой. И нет причин считать, что что-то пошло не так. Зная императора, он обязательно должен озаботиться тем, чтобы не умереть раньше меня. Хотя я всё-таки надеюсь, что он просто заинтересовался саругами. Ну что, вы идёте?
Забраться на лошадь оказалось той ещё задачей. И ехали они потом удручающе медленно. Шедде не отрывал взгляда от Цитадели — над её башнями дым уже почти развеялся, значит, так или иначе, там тоже всё закончилось.
Близилось утро, и близилась победа.
Глава 21. Ифленский флот
Хозяин Каннег
Когда-то
Для Каннега это время наступило в пятнадцать лет. Тогда ему сказали: твоя судьба — стать хозяином всего немаленького родового владения, включающего усадьбу, несколько деревень и обширные щедрые виноградники. Он должен был учиться управлять всем этим хозяйством, разбираться в виноделии и торговле. Хорошая, спокойная судьба.
В то время он горько сожалел, что согласился на неё. Хотя потом почти убедил себя, что некоторым детским мечтам лучше оставаться мечтами.
Ифленец, что ехал сейчас рядом с ним, примерно в том же возрасте узнал, что вся его жизнь нужна их Императору только для того, чтобы сохранить жизнь его собственному, тогда ещё не родившемуся, ребёнку.
Что должен был чувствовать мальчишка, которому сказали, что его предка кто-то когда-то проклял, и теперь ему осталось жить от силы лет шесть?
Что бы сделал сам Каннег, если бы вдруг эта новость оказалась адресована ему? Покорно смирился бы, принял бы это как данность?
Чеор та Хенвил умудрился сделать, чтобы его запомнили не как подставного наследника шлема со звездой, а как путешественника, первооткрывателя новых земель и как успешного посла в Коанеррете. Он за жалких полгода стал хорошо известен в Тоненге, причём, с его именем многие связывают надежды на изменение жизни к лучшему. Да, чеор та Хенвил — личность выдающаяся…
Выдающаяся личность покачивалась в седле, иногда придерживая повреждённую руку и поглядывая на дым над Цитаделью. Он сказал — наместник погиб. Значит, за эти два-три дня, что остались до прибытия ифленского флота, ему предстоит ещё и похоронить брата.
Парень обречён. Но держится так, словно у него впереди как минимум пять жизней.
Кажется, многое становится понятным. Все эти разговоры, что он холоден к женщинам и руководствуется только доводами разума. Что он — ловкий политик, и что ради достижения цели может пойти на любые жертвы. Да, всё это объяснимо, если учесть, что он с юных лет учил себя не чувствовать и не следовать душевным порывам…
Никогда Каннег не думал, что станет сочувствовать кому-то из ифленцев, да ещё из их правящих семей. И если б ещё два месяца назад кто-то сказал ему, что он среди ночи будет собирать людей только потому, что один ифленский высокородный дворянин решил надрать задницу другому такому же высокородному — в жизни бы не поверил.
Но когда почти в полночь к нему прибежал старший ребёнок шкипера Янура Текара, и взволнованно рассказал, что Хенвил в одиночку отправился убивать Эммегила…
У Каннега к светлейшему чеору Эммегилу тоже накопилось немало вопросов. Жаль, задать не успел…