Проклятье шамана
Шрифт:
– Только наши воины используют пальмовые лодки, – заметила она, когда Конан привел в сравнение грубым ганакским судам известную своей печальной судьбой «Мистрисс».
Сложность их диалога усугублялась и тем, что многие ганакские слова имели сходные, однако далеко не точные значения. Во многих отношениях эти островитяне казались даже более примитивными, чем племена, населявшие самые дальние закутки так называемых Черных Королевств. В то же время общественный строй туземцев выглядел не менее сложным, чем во многих развитых городах. Похоже, правда, они все-таки не
И все-таки более всего поражал тот факт, что они обходились без металла и огня, которые являлись элементарными, однако первоочередными признаками любой человеческой цивилизации. Казалось просто невероятным, что Джайора и ее люди не передали этих знаний рахамцам. Хотя нет, конечно же, нет: чем же тогда еще могли быть сделаны надписи на камне? Кроме того, рахамцы имели свою письменность – искусство, навсегда утраченное ганаками. Все, что достигалось веками, было безвозвратно утеряно в войне с Джайорой и ее богами. Ганаки сумели выжить, однако превратились в маленькую вымирающую нацию, ограниченную на первобытном островке.
Прервав свои размышления, Конан посмотрел на участок пути, отделявший их от цели. Кроме нескольких куч сорняков да пары невысоких цилиндров, ничего примечательного он не заметил. Единственным захватывающим дух явлением была сама по себе башня. Существование столь величественного творения на диком затерянном островке казалось более чем удивительным.
Подойдя ближе, Конан заметил спирали затейливых символов, наподобие тех, что украшали плиты на тропе. Снизу они были тщательно обезображены людьми Джайоры, однако достаточно хорошо сохранились наверху.
Каменная лестница вела наверх к высокой сводчатой двери. Насколько он мог судить, последняя была по крайней мере в два раза выше его собственного роста. Как ятаба и говорил, сложением рахамцы значительно превосходили своих потомков.
Через минуту они стояли у двери. Она оказалась сплошной каменной плитой без малейшего намека на петли, ручку или защелку. Конан нашел ее на редкость хорошо сохранившейся.
– Как же туда войти? – поинтересовалась Шейра, в голосе ее звучало неподдельное удивление.
– Похоже, ваши рахамцы разбирались не только в камне, но были еще чертовски искусными магами!
Тщательно изучив поверхность камня, Конан так и не нашел никакого скрытого механизма. Хорошенько разбежавшись, он попробовал высадить дверь плечом…
…Однако с таким же успехом можно было пытаться перевернуть стигийскую пирамиду.
– Бэл разорви этих умельцев! – проворчал киммериец, ощупывая каждый дюйм плиты.
– Мы можем попробовать вместе, – предложила Шейра.
Конан кивнул.
– Давай, на счет три.
Закончив считать, Конан налетел на дверь с чудовищной яростью. Вены вздулись на его висках, а лицо раскраснелось от чрезмерного усердия. Шейра атаковала вместе с ним, закрыв глаза перед самым столкновением.
– В какой из девяти преисподен… – Он неожиданно замолк, глаза округлились от удивления. Поверхность двери задрожала и, как во сне, поглотила девушку. Конан не мог поверить до тех пор, пока не услышал громкий шлепок: Шейра растянулась на каменном полу.
– Конан, где ты? – тут же закричала она.
– Снаружи, у двери, Кром бы ее побрал! Как эта чертова… – Он внезапно остановился и хлопнул себя кулаком по лбу. Теперь было понятно, почему дверь так хорошо перенесла и ветер, и непогоду, и годы безжалостного вандализма… Она была иллюзорной и существовала лишь для того, кто на нее смотрел! Конан закрыл глаза и попытался очистить свой мозг от навязчивого изображения. Он снова навалился плечом, не потому, что надеялся открыть ее сам, а лишь для собственного успокоения.
Плечо не коснулось ничего, кроме воздуха. Смешно перекувыркнувшись, Конан растянулся на полу. Он приземлился рядом с Шейрой и тут же оглянулся назад.
С этой стороны башни дверь оказалась невидимой. Через сводчатое окно они смотрели на руины. Эффект напомнил киммерийцу зеркала, которые он видел однажды в шадизарской таверне – развратном местечке, где любые удовольствия тела были доступны за соответствующую плату. Хозяин, старый богохульник, снабдил свои комнаты специальными зеркалами, прозрачными с одной стороны, сдирая с клиентов баснословную плату за одну лишь привилегию наблюдать за занятием постояльцев, оставаясь при этом абсолютно невидимыми изнутри. Разумеется, рахамские мастера зашли на шаг дальше. Наверняка многие, если не все, цилиндры, что окружали башню, имели подобные входы. Теперь было понятно, почему первые попытки проникнуть в них не принесли пользы.
– Смотри! – Шейра указала вниз.
Конан немедленно узнал фонтан богов, хотя и видел его лишь из глубины подземелья. Они стояли в просторном коридоре с высоким потолком и любовались на хрустальную ванну. Бесчисленные грани отражали солнечный свет, залипая стены и пол башни радужными лучами: ярко-зелеными, золотисто-желтыми, огненно-красными и задумчиво-голубыми. Никогда еще Конан не видел подобного чуда, даже самые роскошные офирские дворцы не имели такого фонтана.
Однако дивный вид теперь омрачала зеленая лужа, растекшаяся у самого его основания. Камера внизу была, очевидно, доверху наполнена водой.
Искусно сработанный каменный серпантин винтом поднимался вдоль стен и доходил до самого шпиля. Конан осторожно двинулся по ступенькам, оглядываясь по сторонам и предупреждая появление малейшей опасности. Шейра постоянно находилась за его спиной, в одной руке сжимая ракушечный нож, а другой держась за руку варвара. Наверху лестница сузилась, заставляя их прижиматься к стене. Ее хаотично обломанные ступени говорили о том, что когда-то она была намного шире.
Вскоре они забрались так высоко, что фонтан внизу казался не больше хрустального бокала. Конан, привыкший к горам и скалам, чувствовал себя как дома, чего нельзя было сказать о Шейре. С каждым неуверенным шагом она все крепче сжимала его руку и старалась смотреть куда угодно, только не вниз.