Проклятие древних жилищ(Романы, рассказы)

Рэй Жан

Судебный пристав кивнул:

— Ваша правда, птички летят на запад, если мои сведения правильны, а обычно они таковы. Они следуют вдоль Темзы.

— Удачи, Пилгрим! — напутствовал на прощание продажный судебный чиновник.

Теперь Пилгрим во главе десяти измотанных и недовольных жандармов двигался по пустынной римской дороге, пытаясь отыскать потерянный след.

— Как считаешь, Хобсон? — спросил он сержанта, командовавшего небольшим войском.

— Предпочел бы вернуться в Лондон, сэр, — насупившись, ответил сержант.

— Неужели

и почему? — насмешливо спросил Пилгрим.

— После грозы, затопившей дороги, мы пустились в путь, не знаю куда. Быть может, к дьяволу. Но мы точно не одни на этом пути.

— Это важно, сержант? — сурово возразил Пилгрим.

— Почти все жители — сообщники бандитов и готовы напасть на нас из засады. Я так считаю.

— Чушь, глупости! — яростно воскликнул судебный пристав. — Я не верю в ваших бандитов. Химера, да и только.

К тому же даю премию в три фунта каждому из ваших людей. И заплачу вдвое, если мы схватим Уинстонов.

Сержант почтительно кивнул.

— Если они уйдут от нас, не стоит обвинять меня и моих людей, — твердо заявил он. — Давайте, сэр, двинемся на запад.

— Тогда вперед! — приказал Пилгрим.

Радость доктора Уинстона и его сына была бы кратковременной, знай они, что дорога, выбранная их преследователями, на протяжении нескольких миль шла параллельно их дороге до перекрестка в сердце леса. Они упрямо шли вперед, не делая передышки на отдых и рассчитывая время по положению солнца.

— К полудню мы должны дойти до перекрестка, — сказал Уинстон-отец, — у меня нет ни малейшего желания оставаться на ночь в этом мрачном и зловещем лесу.

— Какой адский шум устроили сороки и вороны, — сказал Джеймс. — Интересно, что происходит.

— Почему такой вопрос, юный педант? — пошутил отец.

— Я читал, что эти хитрые птицы часто собираются в стаи, чтобы устроить шум, если рядом происходит что-то беспокоящее их. Нечто вроде сигнала тревоги.

— Из-за чего? Из-за других животных?

— Только из-за людей, особенно если они вооружены. Это они понимают хорошо.

Доктор Уинстон кивнул и ускорил шаг.

— Солнце поднимается, — сказал он после долгого молчания, — вскоре надо будет остановиться на отдых. Ага! Вот и перекресток.

Он лежал перед ними в центре поляны, заросшей только низким кустарником. Беглецы выбрали довольно сухое местечко под высоким ясенем с темно-красными листьями и достали провизию.

— Вороны снова расшумелись, — сказал Джеймс, — но теперь шум значительно ближе. Смотри, отец, какие широкие круги они описывают над деревьями.

Уинстон вдруг вскочил на ноги.

— Уходим, — шепнул он, — спрячемся в густом кустарнике. Опасность!

Они расслышали тревожное ржание лошадей, потом громкие голоса перекликающихся людей.

— Мы пропали, — негромко произнес врач, хватая сына и увлекая его в кустарник.

Он надеялся, что преследователи обгонят их, и

вдруг с ужасом вспомнил, что в спешке забыл уничтожить следы на месте их остановки под красным ясенем. И почти сразу понял, что его страхи оправданны: послышались дикие крики.

— Сюда! Здесь остатки еды и следы ног… Да, да, это они! Ура!

Перепуганный Уинстон огляделся. Куда бы ни падал его взгляд, он видел только качающиеся мокрые кусты и бледное небо, где, яростно крича, кружили вороны. За спиной трещали хворост и ветки кустов. Уинстон уже не понимал, куда бежит, таща за собой сына. Куда? Откуда он мог знать? Он бежал по узкой тропинке, петлявшей среди зарослей. Они, несомненно, отклонились от надежной дороги и заблудились. Положиться на Бога! Тропинка была ровной и позволяла быстро бежать. Если преследователи пропустят ее, то беглецы опередят их, ведь солдаты не могли воспользоваться лошадьми. Странная тоскливая мысль возникла в голове доктора Уинстона. Он вспомнил предупреждение Тапкинса: заброшенное аббатство! Конечно, от него остались только руины, но это был некогда дом Бога. Странное волнение вдруг охватило его: его тянуло в неведомое опасное место. В глубине леса трещал кустарник, голоса становились тише, но не смолкали. Преследователи не заметили тропинку, но двигались в ту же сторону.

Вдруг рука доктора Уинстона дернулась, и он услышал крик боли. Джеймс споткнулся о выступающий корень и схватился за ногу.

— Поранился, малыш? — с беспокойством спросил отец.

Из глаз Джеймса текли слезы. Поврежденная нога стала тяжелой, словно налилась свинцом, и отказывалась повиноваться.

— Ничего, дадди… кажется, не сильно. — Он, хромая, сделал несколько шагов и остановился. — Не могу идти дальше, отец, — заплакал он, — они найдут меня и арестуют. Быть может, им этого хватит, а ты должен бежать.

— Даже не думай! — твердо ответил отец. — Они найдут нас здесь вместе. Спрячься в кустах, малыш. Они уведут только меня. Вот деньги, которые я захватил с собой. Таинственный благодетель в Лондоне передал их мне. Мне они больше не нужны.

— Никогда! — простонал мальчуган.

— Тихо!.. Вот они. Помолимся Богу, это наша последняя надежда!

Они встали на колени и скрестили руки на груди, подняв умоляющие глаза к небу.

— Кажется, они в наших руках! — взревел чей-то голос. — Я обнаружил их следы!

— Они отыскали тропинку, — прошептал доктор Уинстон, и по его щекам потекли слезы отчаяния.

Они услышали приближающийся топот ног жандармов и злобный голос Пилгрима, отдающего приказы:

— При малейшем движении стреляйте им в живот. Парни, я беру всю ответственность на себя.

— Ладно, сэр! — раздался дикий хор голосов.

Сквозь густые ветви Джеймс уже видел сверкание сабель, которыми солдаты рубили кустарник, расчищая дорогу.

— Я остаюсь с тобой, папа, — шепнул он, прижимаясь к отцу.