Проклятие древних жилищ(Романы, рассказы)

Рэй Жан

Бедный отец хотел утешить мальчугана, как вдруг Джеймс приглушенно вскрикнул:

— Послушай, что это?

Поблизости раздался ужасающий вой, начавшийся со стона и перешедший в короткий смех, а потом в раскатистый вопль. И тут же на тропинке появилась быстрая тень, исчезнувшая в кустарнике. Уинстоны, которые слышали его всего мгновение, только заметили летящий гигантский плащ, похожий на крылья чудовищной птицы.

И сразу раздались крики о помощи и стоны.

— На помощь! Убивают! Дьяволы в лесу!

Раздалось несколько выстрелов, и снова послышались призывы о помощи. Что происходило за завесой

кустов? Джеймс и его отец дорого бы дали, чтобы узнать это, но, несомненно, им было лучше не видеть ужасающий спектакль. Чудовищное существо то возникало, то исчезало и появлялось вновь, бросаясь на солдат. Они не успели сообразить, что с ними происходит, как были обезоружены, сброшены на землю, растоптаны, избиты до крови. Пилгрим, как все трусы, старался держаться сзади и усилил всеобщую панику.

— Нас предали! Это не Уинстоны! Это Редлау! Бежим! Спасайся, кто может!

В этот момент из-за дерева высунулась когтистая рука и схватила его за глотку. Судебному приставу повезло, что лошадь, с которой он из осторожности не слез, шарахнулась в сторону, иначе с ним было бы покончено. Он вырвался с разорванной щекой и несколькими выбитыми зубами. Яростно пришпорил лошадь и, как безумный, понесся сквозь густой кустарник, нещадно стегая нагайкой лошадь. Позади кричали и стонали солдаты, но ему было наплевать. Где-то тянулась римская дорога. Найдет ли он ее в одиночку? Многие мили он гнал лошадь через безлюдье, а когда бедное животное выдохлось, сообразил, что вырвался из когтей таинственного лесного чудовища. Но положение его отнюдь не улучшилось! Он остался в полном одиночестве на окраине мрачного леса перед бесконечной болотистой равниной с топями, по которой бродили бледные огоньки, едва видимые в падающих сумерках.

* * *

Вокруг Уинстонов воцарилась тишина. Бегущие солдаты рассыпались, как листья ясеня под ураганным ветром, и не слышалось ни малейшего шума от неведомого чудовища. Уинстон вспомнил слова Тапкинса: «Безумный монах!» Все, что он успел заметить в чудовищном спасителе, был просторный плащ с остроконечным капюшоном. Он ничего не сказал Джеймсу и осмотрел его ногу. Слава богу, рана была несерьезной. Вывиха не было, а только сильный ушиб. Несколько дней отдыха, и Джеймс поправится. Но где отдохнуть? Над головой было только небо. Далекие выпи издавали зловещие крики.

— Надо выбраться из леса до наступления ночи, — решительно сказал Уинстон.

Поддерживая рукой сына, он мелкими шажками двинулся по тропе.

— Римская дорога у нас за спиной, отец! — сказал Джеймс.

— Позволь мне решать, сын, только опирайся на меня.

Джеймс слегка скрипнул зубами, поскольку нога сильно болела, но ему все же удавалось переступать с ноги на ногу. Тьма окутала лес. Близко растущие деревья высились плотной неприветливой стеной. Не было слышно ни единой птицы. Уинстоны ощущали лишь шорох своих шагов и листвы, под сенью которой медленно шли. Постепенно между стволами разгорался бледный свет. Всходила луна. Джеймс вздрогнул. Отец тоже не смог скрыть дрожи, так беспокойно стало окружение. Тысячи теней скользили по ночному лесу, словно их пытались схватить чьи-то щупальца и тянущиеся отовсюду руки мертвецов. Лунный свет усиливался. Беглецы увидели, что деревья словно раздвигаются, лес становится не столь густым, предвещая

край леса или большую поляну. Тропа расширялась и расползалась веером, превращаясь в луг, а позади последних деревьев и кустов зеленовато засветилась просторная водная гладь.

Джеймс лихорадочно сжал руку отца.

— Отец, что это такое?

Хотя доктор Уинстон ожидал увидеть развалины, он не мог себе представить, как уродливы они были. Перед ними лежало заброшенное аббатство, залитое призрачным и холодным светом луны. Ограда осыпалась, покрыв землю каменными обломками, на которых росли сорняки и папоротники. Высокие башни торчали в небе, а луна выглядывала через щели и провалы в них. Руины отражались в зеркале темного лесного пруда, окруженного рогозом и водными растениями.

— Нет, нет, — простонал Джеймс, — лучше провести ночь в лесу, чем в этих ужасных руинах!

— Некогда это был дом служителей Бога, — напомнил ему отец. — Бог не позволит, чтобы проклятие обрушилось на его бывшее обиталище. Внутри мы найдем временное убежище.

Огромная белая сова вылетела из башни и, ухая, пронеслась над ними.

Доктор Уинстон увлек сына на арочный мост, нависавший над гнилой водой. Ни одна дверь не закрывала разверстый вход. Беглецы вошли в бесконечный коридор, выложенный неровными плитами, на котором луна рисовала причудливые фигуры. Шаги путешественников, хотя и были осторожными, отдавались зловещим эхом. Вдруг Джеймс бросился на грудь отца.

— Я боюсь идти дальше, папа. Смотри!

В конце черного коридора светилось крохотное оконце кельи.

Трещотка смерти

Нам хотелось бы остаться с доктором Уинстоном и Джеймсом, чтобы идти за ними сквозь мрак их странного приключения, но придется временно расстаться с ними, оставив наедине с тайнами ночи. Мы обгоним их на пути в Бредфорд, конечную цель их опасной одиссеи. Мы за много дней до их появления позвоним в дверь древнего дома на Олд-Маркет-стрит.

Джо Олдсдорм сидит в широком бархатном кресле, глядя через паутинчатые занавески на рыночную площадь, часть которой видна из окна. Знатный мужчина с бледным лицом, курносым носом, ухоженными бакенбардами. Он изысканно одет. Молчаливый слуга в зеленой ливрее подает первый завтрак. Еда приготовлена с изыском и подается на роскошных блюдах. Но у хозяина нет аппетита. Он съел несколько тостов с медом.

— Фрейзер, — устало обратился он к слуге, — я не буду председательствовать сегодня на разборке юридических дел. Не очень хорошо себя чувствую. Попросите войти секретаря, мистера Паркинсона.

Фрейзер поклонился и бесшумно вышел.

Сэр Джо Олдсдорм был старшиной благородного города Бредфорда и ведал юридическими делами в муниципальном суде, будучи справедливым, но строгим человеком. Некогда он был врачом, но бросил практику, чтобы заняться научными проблемами. Так продолжалось до тех пор, пока сограждане не призвали его на высокую должность муниципального судьи. Мистер Паркинсон не заставил себя ждать. Задыхаясь и истекая потом, он прибежал на зов хозяина.

— Осмелюсь надеяться, сэр, что ваше недомогание долго не продлится, — просюсюкал он со сладенькой улыбочкой, — иначе как можно будет вершить правосудие в славном городе Бредфорде.