Проклятие древних жилищ(Романы, рассказы)
Шрифт:
Таинственный человек застонал.
— Да поможет мне Бог! — пронзительно выкрикнул он. — О… Он не может допустить, чтобы этот бич обрушился на всю страну!
Уинстон застыл, устремив взгляд в пустоту.
— Слишком поздно! Слишком поздно! — зарыдал мрачный всадник.
— Никогда не бывает поздно! — вскричал доктор Уинстон.
Люди в масках недоверчиво зашумели.
— Говори! Бога ради, говори! — взмолился монах.
С уст врача медленно слетели следующие слова:
— Травка-святого-отшельника…
— Как?!
С диким воплем монах бросился к врачу и схватил его за плечо. Доктор Уинстон с трудом высвободился из
— Я был невероятно удивлен, найдя ее здесь, — начал он. — Она растет рядом с прудом в Сансхилле.
Безумно торжествующий монах с силой сжал его в объятиях.
Неожиданная виселица
Белая чума, которую позже назвали смертельной холерой, опустошала окрестности Бредфорда. Люди бежали из своих домов, чувствуя, что невидимый призрак наступал им на пятки. Они бежали толпами, не зная куда. Они слышали, что бич божий пока пощадил Бредфорд. Люди днем и ночью бежали через пустоши и болота к месту последней надежды. Но часто в толпе вздымались крики ужаса и отвращения. Кто-то, мужчина, женщина или ребенок, вдруг останавливался, пошатывался, смертельная бледность заливала его лицо. Человек корчился от боли. Изо рта сочилась белая липкая пена. Человек корчился от ужасных колик, потом начинался понос. Остальные убегали, предоставив жертву судьбе. Конец был неизбежен. Человек умирал через несколько часов в ужасающей агонии. Вдоль дорог росло количество погибших людей. Появились громадные тучи ворон, которые набрасывались на трупы.
Бредфорд пока держался. Никто не нарушал строжайший приказ: врата не открывать, никого в город не впускать. Однако пришлось сделать одно исключение, и оно обсуждалось между новым начальником полиции Шаффи и главным муниципальным судьей Олдсдормом.
— Вчера вечером меня окликнул специальный курьер, ваша светлость. Он сообщил мне о прибытии сегодня специального дилижанса, который по моему приказу проехал через незараженные районы. Я прошу разрешения впустить его в город.
— И кто эти привилегированные путешественники, мэтр Шаффи?
— Это мистер и миссис Бэнкс из Лондона, сэр.
— Неужели речь идет об очень важных персонах?
— Безусловно, нет, монсеньор. Тимотеус парикмахер на Фрайар-стрит, а его жена Сьюзен отличная домохозяйка.
— Мы можем обойтись в Бредфорде без парикмахера и домохозяйки, мэтр Шаффи!
— Вовсе нет, сэр, — многозначительным тоном заявил Шаффи, — поскольку это люди особые.
Он наклонился к уху судьи и принялся энергично шептать. Олдсдорм внимательно слушал. Вдруг его глаза загорелись.
— Весьма удивительно, Шаффи. Если это так, то вы тот еще парень, которого я могу должным образом наградить. Конечно, они могут войти. Постарайтесь предоставить им надлежащее жилье в «Голубой луне» за счет муниципалитета.
В полдень западные врата были открыты и почти тут же закрыты за экипажем, который галопом пронесся через врата. Из экипажа вылезла смущенная пара. Их встретил мистер Паркинсон.
— У меня приказ проводить вас на постоялый двор «Голубая луна», мистер и миссис Бэнкс, — любезно сказал он, — вам там понравится.
Порции еды в осажденном городе по распоряжению администрации были существенно урезаны, но это распоряжение не касалось прибывшей супружеской пары, когда они сели за стол.
— Семга под сливочным маслом, курица с зеленым горошком, задняя нога ягненка под соусом из мадеры. Они принимают
Тим подмигнул ей.
— Я всегда говорил, что мы можем ждать нечто подобное, — с довольным видом произнес он.
— Помолчи. В письме было написано, что нам надо помалкивать, — напомнила ему супруга.
Вечером их отвели в номер, где пылал веселый огонь, горели свечи в канделябре. Постель была приготовлена, на столе стоял кувшин с дымящимся пуншем.
— Это начинает напоминать сон о том, что ты знаешь, дорогая. Это было в тот вечер, когда ты поставила на стол третий прибор.
— Заткнись, трепач бестолковый! — раздраженно воскликнула Сьюзен.
— Ого, женушка, уже молчу, — успокоил ее Тим, которому хотелось поболтать после отличного пунша.
Быть может, бравый парикмахер думал, что не каждому положен подобный прием, и был прав, но даже не вспомнил о своем бывшем клиенте Пилгриме.
У Пилгрима дела шли совсем не лучшим образом. Он дрожал и плакал в темной комнате, думая о том, что с ним произошло. Когда во мраке, окутавшем домик, прозвучал ледяной голос человека из Клеркенуэлла, он попытался убежать. Но получил удар по голове, оглушивший его, потом последовали еще два удара. Он потерял сознание. И пришел в себя в темной комнате. Голова у него сильно болела. Сколько времени он был пленником? Он не знал, но считал, что находится здесь уже несколько дней. Иногда открывалось окошечко, и ему передавали огрызок свечи, ведро, тарелку с вареными бобами, черный хлеб и кружку воды. Огрызок горел ровно столько, сколько надо было, чтобы поесть и едва осветить темницу с железной койкой, подстилкой и лошадиной попоной. Вначале Пилгрим плакал, ругался, колотил кулаками и ногами по стенам, но никто не пришел. И он смирился с печальной и непонятной судьбой.
В тот вечер, когда супруги Бэнкс наслаждались радушным приемом и был выпит стакан с пуншем, окошечко в тюрьме Пилгрима внезапно открылось. Судебный пристав удивленно поднял голову, поскольку уже проглотил ежедневную порцию холодных бобов и ржаного хлеба.
— Послушай, Пилгрим, — сказал таинственный голос, — думаю, тебе не очень хорошо?
— Ой, сэр, — зарыдал уполномоченный, — как вы можете так жестоко обходиться со мной, я служил вам верой и правдой?
— Это не так, Пилгрим, — сурово заговорил голос. — Где Уинстоны, отец и сын?
— Дьявол вырвал из моих рук, — застонал пленник.
— Ладно, договорись с дьяволом, но я хочу дать тебе еще один шанс.
— Сэр… я все сделаю для вас!
— Ладно, увидим, быть может, завтра или чуть позже. Спокойной ночи!
Пилгрим нашел в эту ночь койку не столь жесткой, как в предыдущие ночи, и сны его были не такими мрачными.
Супругам Бэнкс снились прекрасные сны: на столе стоял третий прибор, и перед ним сидел человек… Они крепко спали и видели приятные сны, не подозревая о том, что происходило вокруг них и в городе Бредфорде. Зловещий набат прозвучал вновь, как в день страшной новости. Муниципальные стражи сбежались к вратам, заменив алебарды и пики на мушкеты и заняв место у бойниц. Набат звучал, звучал… Неужели бич божий преодолел запертые врата и высокие стены, скрытно пробравшись в город? Дрожа от страха, плача от отчаяния, бредфордцы перекликались через окна. Никто не рисковал выйти на улицу.